Интимные места Фортуны - Фредерик Мэннинг

— Круглым дураком я тебя не считаю, — снисходительно произнес Шэм. — Просто я думаю, что смог бы извлечь из твоих мозгов куда как больше пользы, чем ты сам.

— Шэм себя считает практическим человеком, — продолжал Берн, — считает себя циником и материалистом. И поверишь ли, Мартлоу, была у него фишкарская работа в финансовой части, именно такая, где требуется талант, которым славится его нация; и он носил форму и учился брать «на караул» авторучкой, короче, самое фишкарское занятие во всей старушке-Англии. А он выкинул такой фортель — отправился воевать. Пожалуйста, будь паинькой, почисти мой котелок и вилку с ножом. Ну, пора мне ловить моих капралов. Я б никому из них не доверил и трех пенсов, разве что был бы я сержантом.

Капрала Гринстрита он нашел готовым к выходу, и они отправились. Он уже собрал деньги со всех, кроме капрала Формана и младшего капрала Имса.

— А как с капралом Вайтфилдом? — поинтересовался Берн.

— Сука драная, — ответил Гринстрит. — Никогда он с нами не тусуется. Знаешь, он из дома посылки получает раз в неделю, верняк. И я еще ни разу не видал, чтобы он хоть кусочком с кем поделился. Нее, не наш он. Он — рехавит[72].

— Это чего за херня? — удивился Берн.

— Хрен его знает. Чой-то вроде секса или секты, кажется. Они не пьют и не курят, наверно, но ты б видел, как они жрут, эти пидоры. Нет, он не из наших.

— Я ни о чем таком и не слыхал, — объяснил Берн.

— Ясно, что нет. Да тебе и не надо, — серьезно предостерег Гринстрит. — Я на той же квартире, где был в прошлый раз, но еще даже времени не было оглядеться. Домовладелица — старая дева, у ней есть экономка, ну, может, не экономка, а кухарка, короче. Они очень к нам добры, знаешь ли. Очень достойные люди, понимаешь. И знаешь, скажу тебе, эта старая дева всего боится. Однако живут ничего себе! И хотят, чтоб мы вели себя потише и вытирали ноги о коврик у порога, знаешь ли.

Дом располагался по одной из улиц, отходящих от плазы, ворота сбоку вели в небольшой внутренний дворик с цветниками и огородом. Была там и яблонька, красневшая ранними плодами, и подрезанный платан с причудливо изогнутыми ветвями и уже желтеющей листвой. Они как раз заходили в ворота, когда на пороге дома появился капрал Форман, в руке он сжимал приготовленную десятифранковую купюру. Он да и капрал Гринстрит были, пожалуй, самыми симпатичными парнями в батальоне — русоволосые, синеглазые, хорошо сложенные.

Menagere[73], узнав капрала Гринстрита, приглашающе помахала ему рукой, стоя на пороге.

— Она о вас спрашивала, капрал, — пояснил Форман.

— Бонжур, мсье Гринстрит, — воскликнула домработница, словно прокатывая в горле каждую «р».

— Бонжур, мадам, погодите секундочку. Капрал, встретимся в ротной канцелярии, и я покажу вам место для постоя. А Берн займется нашей вечеринкой.

Форман помахал рукой и отправился по своим делам. Капрал Гринстрит и Берн вошли в дом, демонстративно вытерев ноги о коврик у двери, но даже после этого menagere смотрела на Берна с некоторым подозрением.

— Vous n’avez pas un logement chez nous, monsieur[74], — твердо сказала она.

— C’est vrai, madame; mois j’attendsles orders de monsieur le caporal[75].

Поймав на себе ее проницательный взгляд, он говорил осмотрительно, равнодушно и холодно, de haut en bas[76], и вскоре она перестала обращать на него внимание. Капрал Гринстрит прошел в соседнее помещение, где деревянный пол был поднят на ступеньку выше плиточного пола кухни. Оставив там свои вещи, он вернулся, и тогда женщина быстро повернулась к нему, всем своим видом выражая удовольствие от того, что видит его, и радость, что он пребывает в добром здравии. Он не понимал ни слова из того, что она говорила, но то, что его узнали, и радость в ее взгляде ему явно льстили.

— Oui, мадам, — произнес он с героическим усилием, стараясь проявить галантность.

— Mais vous n’avez pas compris, monsieur.

— Ah, oui, compris, madame. Рад, что я вернулся, compris? Cushy avec mademoiselle[77].

На лице menagere быстро сменились несколько выражений: от удивления к негодованию, затем — к возмущению, дальше — к ярости. И прежде чем капрал сообразил, что же произошло, она взмахнула мускулистой рукой и боксерским ударом влепила ему по уху, так что он отлетел в дровяной ящик. Стремительность ее действий опередила даже мысли Берна, что индийское cushy и французское coucher происходят от одного корня в санскрите. Он героически встал между жертвой и налетевшей на нее местной фурией, под давлением обстоятельств отказавшейся от статуса мирного населения.

— Mais madame, madame, — запротестовал он, едва сдерживая смех, — vous vous meprenez. «Cushy» est un mot d’argot militare qui veut dire doux, confortatable, tout ce qu’il y a de plus commode. Monsieur le caporal ne veut pas dire autre chose. Il veut vous faire un petit compliment. Calmez-vous. Rassurez-vous, madame. Je vous assure que monsieur a des manieres tres correctes, tres convenables. Il est un jeune home bien eleve. Il n’a pour vous, ainsi que pour mademoiselle, que des sentiments tres respectueux[78].

Французский у Берна был так себе, и он при случае пытался практиковаться. Но эти потуги даже в Англии делали его банкротом. Мадам теперь носилась по кухне в комичном исступлении примадонны в кульминации grand opera[79]. Каждый всплеск ее эмоций был настолько гармоничен и преисполнен естественности, что было абсолютно ясно — действует настоящий гений. Она была слишком артистична, чтобы позволить словам Берна сразу возыметь полный эффект. Она просто не могла так вот запросто вернуться от праведного гнева к пошловатой реальности. Простодушно-невинное выражение на лице капрала говорило о его полной невиновности в сложившейся неприятной ситуации, но она противилась закравшемуся сомнению, поскольку его можно было трактовать как проявление женской слабости.

— Nous nous retirons, madame, pour vous donner le temps de calmer vos nerfs, — поспешил