Балтиморский блюз - Лаура Липман

Китти и ее друг, оба в халатах после удачно проведенного дня в постели, с аппетитом ужинали сосисками с итальянским соусом и острым камамбером. От их приглашения присоединиться к ним Тесс отказалась, не в силах забыть налитую кровью физиономию О’Нила. Он, должно быть, нимало не заботился об уровне холестерина в своем организме.

— Что, даже гренки не будешь? — спросил ее Тадеуш. — Ведь на оливковом масле…

Тесс покачала головой, хотя и удивилась, что друг Китти знает о связи холестерина с животными жирами и о пользе употребления растительных.

Она прихватила с собой только яблоко и стакан вина и, быстро поднявшись к себе наверх, заперла дверь на ключ.

Закончив с ужином, Тесс забралась под одеяло и закурила сигарету с марихуаной. Ее не особенно тревожил тот факт, что сладковатый дымок просачивался сквозь дверную щель на нижний этаж. Китти никогда не задавала ей лишних вопросов, полагая, что у Тесс хватало благоразумия самой выбирать то, что она считала для себя полезным, а что — вредным. И вдруг откуда-то с улицы до нее донеслись слова одного из блюзов Джимми Хендрикса:

Скажи мне, видел ли ты

Ту, что ушла от меня…

Это была песня о женщине, знающей себе цену, о правильной женщине, которая никогда не думала о том, с кем она рассталась вчера.

— Черт! — Тесс села на постели, прислушиваясь. Это не был голос случайного ночного музыканта из кафе на Феллз Пойнт, какие в одиночку иногда бродили по улицам. Это был знакомый голос Джонатана Росса.

«Твоя пятая неудача, — сказала она самой себе, — пора забыть Джонатана».

Но она знала, что никак не могла сделать этого. Если бы он вернулся, она не прогнала бы его. Тесс вскочила с постели и выбросила в окно сигарету, подошла к двери и прислушалась.

Джонатан поднялся по лестнице, затем постучался в дверь, все еще продолжая напевать свой блюз. Его шаги невозможно было спутать ни с чьими другими. Тесс давно уже заметила, что больше всего он нуждался в ней либо в моменты, когда оказывался на волне удачи и жаждал восхищения, либо, напротив, в те периоды, когда ему не везло по-крупному, и он приходил к ней за поддержкой и утешением.

На этот раз его настроение было приподнятым, он принес с собой шоколадные пирожные, бутылку вина, биг-маки и целый пакет картошки фри. Заключив Тесс в объятия, он принялся целовать ее солеными губами.

— Подожди, не торопись. — Тесс отстранилась от него, чувствуя, как еда в бумажной сумке вот-вот спрессуется в один большой ком. — Надо переложить картошку.

Выложив все, что было на несколько тарелок, она принялась есть, вдруг почувствовав, как проголодалась за весь этот день. Одержимость Джонатана немного поутихла, и он тоже собрался подкрепиться. Глядя на него, Тесс догадывалась, как идут дела в «Маяке».

— Большая статья?

— Огромная, — ответил он с набитым ртом, — невероятно. Потрясающе. Материал сенсационный. Почему журналистам не дают Нобелевской премии? Я бы мог ее получить…

Тесс была заинтригована. Но она тут же вспомнила Фини. Этот чертов Фини уже успел рассказать Джонатану о ее звонке. И, конечно же, Джонатан уже ухватился за эту ниточку. Разыскал таинственного врага Абрамовича… Он нашел ключи от этой истории, раскрыл мотивы преступления… И чувствовал себя победителем.

— Абрамович?

Джонатан замахал руками, продолжая жевать.

— Лучше, намного лучше, чем какой-то мертвый адвокат.

Он предложил Тесс вина, но она отказалась. Сегодня уже выпила достаточно. Джонатан стал пить прямо из бутылки.

— Расскажи, — остановила его Тесс, не поверившая, что ее друг решил расстаться с делом Абрамовича. — Я вся сгораю от нетерпения узнать, что там такое.

— Нет. Пока нет. Для печати у меня на эту тему еще ничего нет, но будет. Будет! — Джонатан полил биг-мак мескалем и в три приема расправился с бургером под оригинальным соусом. Тесс вспомнила, как Китти и Тадеуш заглатывали сырокопченые колбаски. Аппетит Джонатана тоже жил своей, отдельной от его желудка, жизнью.

— Ну намекни. Расскажи хоть что-нибудь. Насколько это сильно?

— Это изменит… все. Это будет революция в журналистике. По улицам Балтимора будут бродить убийцы. Подозрение падет на институты власти.

— Ага, а президент уйдет в отставку, так? Хватит приукрашивать свою статью передо мной. Я же не редактор первой страницы. И я не собираюсь ее покупать.

— В итоге ты ее купишь. Ты бросишь свой пятидесятицентовик в газетный автомат и купишь ее, а с тобой ее купят еще триста тысяч человек. Нет, пусть это будет полтора доллара и пятьсот тысяч человек. Как бы то ни было, это история для воскресного выпуска. «Нью-Йорк таймс» и «Вашингтон пост» будут гоняться за мной. Кинопродюсеры захотят купить права. Актеры — знаешь, такие романтичные задумчивые брюнеты, — будут драться за то, чтобы сыграть меня. — Он схватил ее за руки и привлек к себе. — Ты станешь лакомым кусочком для репортеров, потому что ты знала меня.

— Всю жизнь мечтала. — Тесс подалась назад. Джонатан всегда переоценивал свои статьи, поэтому трудно было сказать, настолько ли хороша именно эта.

Но что-то подсказывало ей, что мальчик, который кричал, что пришел волк, — мальчик, который кричал: «Последние новости! Все о волке!», — на этот раз может говорить правду. Он раскопал журналистское сокровище. И она узнала об этом первой, как безымянная служанка-туземка, что вошла вслед за великим белым охотником в запретный храм и в суеверном ужасе наблюдает, как он рассматривает священный талисман, к которому она никогда не осмеливалась даже прикоснуться. Он снял золотой артефакт с алтаря, и мир уже никогда не станет прежним. Земля содрогнется, храм отзовется рокотом, и судьба Джонатана будет решена в то мгновение, когда он примет решение бежать с сокровищем. И он убежит. В этом она даже не сомневалась.

Но она не могла доставить ему такое удовольствие и показать, что его слова произвели на нее впечатление.

— Я поверю тебе, только когда увижу статью. Ты же сам сказал, что для печати у тебя ничего нет.

— Но будет. Ты же знаешь, что будет, — ответил он, притягивая Тесс к себе. Теперь в нем поселился новый голод.

Сияние славы и успеха подействовало на Джонатана, как афродизиак. Он был нежен и ненасытен. Тесс как раз об этом и мечтала. Они занялись любовью, потом еще раз и еще, в перерывах между постельными схватками пили и говорили обо всем на свете, кроме того, что привело Джонатана в такое возбуждение. Они еще не спали, когда в пять тридцать сработал будильник Тесс, призывая ее на лодочную станцию.

— Пропусти свою тренировку хотя бы раз, — влажно промурлыкал в ее шею Джонатан. На «хотя бы раз» Тесс согласилась, хотя и почувствовала слабый укол вины перед Роком. Он беспокоился, когда она пропускала занятия, думая, что она серьезно заболела.

Она приготовила кофе, и они полезли на крышу встречать рассвет. Из-за холодного атмосферного фронта за ночь очень сильно похолодало, и Балтимор выглядел блистательно. Никакого смога над гаванью, лишь чистое, почти белое небо, которое позже превратится в лазурную синеву. Ярко-красный буксир медленно пересекал гавань. Залив окрасился в серо-зеленый цвет. Даже чайки казались чистыми и свежими. Тесс казалось, что они с Джонатаном небывало близки, словно они были парой, как тогда, в «Звезде». Она старалась не думать о его подружке, которая проснулась одна где-то там, за пределами округа Колумбия. По крайней мере, она предполагала, что эта девушка проснулась одна. Может, их отношения были сложнее, чем она их себе представляла.