Убийства в "Маленькой Японии" - Барри Лансет

– Муж обнаружил его в одном старинном документе.

– Вам это точно известно?

– В свободное время я всегда помогала мужу наводить порядок в базе данных, вот только в последнее время руки уже не доходили. – Ее пальцы мимолетно коснулись округлости у талии.

– Значит, вы ввели тот кандзи в компьютер?

– Да.

– Тогда вы не могли не видеть его источника.

– Конечно, я его видела. Это была записка от мелкого феодала-даймио, предупреждавшая знатную персону, жившую в окрестностях в Сога-джуджо, о предстоящем визите. Вполне заурядное письмо для той эпохи. Почерк местами оказался неразборчивым. А потому, пока господин Нода не показал ему свой образец, муж не был даже уверен, что верно скопировал кандзи.

– Тот документ все еще у вас?

– О нет. Это было всего лишь одно из тысяч подобных писем, которые обычно просматривал муж. Само по себе оно не представляло никакого научного интереса.

– То есть смысла кандзи он не знал?

– Нет. Понял только, что он как-то связан с Сога-джуджо.

– У вас есть фотография мужа?

– Да, я приготовила ее для вас. Это его самый последний снимок из всех, что у меня сохранились. Его сделали месяца два назад.

Госпожа Мори подала мне обычное любительское фото. На нем была изображена она сама, стоящая рядом с привлекательным мужчиной, который зачесывал густые черные волосы назад, открывая широкий лоб. Ихиро Мори смотрел куда-то поверх объектива фотоаппарата с видом человека, готового в любой момент броситься вперед и опрокинуть весь мир одной мощной атакой.

– Вы могли бы добавить что-нибудь?

– Нет. Никаких новостей я больше не получала.

– Мы найдем его. Или тех людей, которые… взяли его в плен.

Госпожа Мори грациозно склонила голову.

– Уверена, вы сделаете все, что в ваших силах. Но для меня большое утешение знать, что свои последние дни мой муж провел, занимаясь делом, которое любил больше всего на свете. Нам недолго суждено было жить вместе, но и за это время я благодарна судьбе. Кратко, но очень счастливо.

Она встретилась взглядом сначала с Нодой, потом со мной.

«Кратко, но счастливо». От этой фразы боль резанула меня в груди.

Сидя на самом краю кресла, госпожа Мори поклонилась нам.

– От всей души хочу сказать вам спасибо за проявленную заботу. Знаю, вы приложите все усилия, но только имейте в виду, что мой муж всегда был очень самостоятельным. Сам себе хозяин до последнего дня.

«До последнего дня». Он уже существовал для нее только в прошедшем времени.

И тем не менее в ее глазах читалось прощение нашей вины – реальной или только воображаемой нами – за печальный конец, постигший ее мужа, каким бы он ни оказался на самом деле. А еще я увидел в ее глазах полнейшую безмятежность. Глубокое понимание чего-то, что недоступно каждому. Она жила сегодняшним днем, уже смирилась с исчезновением мужа и научилась, как навечно сохранить его живой образ в своей душе.

Под ее искренним и безыскусным взглядом Нода невольно поежился.

– Спасибо вам обоим за ваш приезд ко мне, – сказала Рие Мори.

– До свидания, госпожа Мори, – произнес я. – Мы сделаем все, что сможем.

Она снова склонила голову.

– Пусть будет что будет.

Нода встал и поклонился ей. Я последовал его примеру. А потом мы удалились, потрясенные этой встречей. Всего в нескольких словах госпожа Мори словно отпустила нам все наши грехи без колебаний, без намека на недобрые чувства к нам или желание в чем-либо обвинить.

Вновь проходя по обсаженной маками дорожке, я подумал о своих утратах и поневоле сравнил жизнь семьи Мори с собственной жизнью. Когда погибла Миеко, я очень жалел, что у меня уже не будет возможности сказать ей о многом. Мне вечно что-то мешало. И сейчас еще сожаления об этом не давали мне засыпать по ночам гораздо чаще, чем я готов был бы признать сам. А чета Мори полнокровно проживала вместе каждый отведенный день. И потому Рие Мори могла чувствовать себя столь умиротворенной, что они с мужем успели сказать друг другу все то, что осталось невысказанным между мной и Миеко. А если чем-то и не успели поделиться друг с другом, то Рие Мори обладала удивительно развитым инстинктом понимания, как это могло быть.

Нода отъехал от тротуара и резко нажал на педаль газа, бормоча что-то себе под нос, пока машина уносила нас прочь от храма Сенгакудзи и могил сорока семи ронинов.

А я вдруг отчетливо и совершенно по-иному стал понимать, почему они так страстно желали отомстить за своего господина.

Звонок телефона где-то в отдалении заставил меня ускорить шаги по коридору гостиницы в сторону своего номера. Последние десять ярдов я уже почти бежал, поспешно сунул пластиковый ключ в прорезь замка и не заметил, как бросил у порога чемодан. Я включил свет и оказался в типичной для любого отеля на Западе комнате с сиреневым ковровым покрытием, вишневым покрывалом на кровати и картонными жалюзи на окнах. Схватив трубку и едва переведя дух, я сказал:

– Алло!

У меня перед глазами почему-то возникла сцена восьмилетней давности. Миеко с заспанной улыбкой, ее округлившийся животик, раскрасневшиеся щеки, ожидание в глазах… Глаза Рие Мори тоже светились ожиданием. Она ждала ребенка. Дитя мужа, которого постигла не известная никому участь.

– Броуди, это вы? – услышал я голос своего друга-антиквара из Киото. – Рад, что мне удалось разыскать вас.

– Такахаши? Как вы узнали, где я?

– Меня информировала об этом юная дама из вашего офиса. Такая хохотушка!

Ну конечно! Мари и Тору ведь теперь постоянно находились в конторе. Наблюдение за киберпространством.

– Добро пожаловать в цивилизованное полушарие! – воскликнул Такахаши.

– Всего-то две тысячи лет.

– Кое-кто считает, что это очень много. Не собираетесь ли вы осчастливить Киото своим посещением?

– Сожалею, но едва ли мне это удастся.

Наряду с соседним Нара Киото был моим любимым японским городом. К тому же визит к Такахаши сулил не только знакомство с его последними приобретениями, каждое из которых являло собой жемчужину японского искусства, но и несколько роскошных трапез в лучших ресторанах, а также прогулку по одному из красивейших и безукоризненно ухоженных храмовых садов города. Настоящий знаток подобных садов и фотограф-энтузиаст, мой хозяин чередовал бы съемку видов с чтением стихов, посвященных изысканному и невиданному больше нигде в мире мастерству японских ландшафтных дизайнеров прошлого.

– Очень жаль, – вздохнул антиквар. – Я искренне расстроен, но у вас есть сейчас гораздо более важные дела.

– Предчувствую, что у вас для меня есть новости.