Я вещаю из гробницы - Алан Брэдли

— И это было как нельзя лучше, — продолжала мисс Танти. — Я записалась к мистеру Гидеону на девять тридцать, и хотя до Хинли ехать всего лишь десять или пятнадцать минут, я предпочитаю всегда приезжать заранее. Иногда кто-то отменяет запись, и меня могут принять раньше моего времени, и тогда я раньше возвращаюсь домой и экономлю три шиллинга.

«Я буду ждать у калитки», — сказала я Флоренс. Так я и поступила.

Когда в девять утра мистер Колликут все еще не приехал, я попыталась позвонить Флоренс, но линия была занята. На телефонной станции мисс Гулард сказала мне, что голосов на линии не слышно, видимо, кто-то плохо положил трубку. Я была вне себя, должна признаться. Но когда я попыталась позвонить еще раз через пятнадцать минут, звонок прошел нормально. Флоренс сразу же сняла трубку и сказала, что мистер Колликут вышел из дома ровно в полдевятого.

Я пришла в ярость и готова была его убить.

Должно быть, я выглядела шокированной. Мисс Танти заволновалась.

— Разумеется, это просто фигура речи. Из меня такая же убийца дорогого мистера Колликута, да и любого другого человека, как балерина. Наверняка ты это знаешь.

— Конечно, — ответила я, внезапно насторожившись.

Дорогого мистера Колликута? Неужели это та самая мисс Танти, которая велела мне найти лучшее применение моим цветам?

В этом было что-то странное, и это не любовь.

— Он был очень компетентным музыкантом, — продолжала она, — но, как все компетентные музыканты, был склонен перетруждаться. Если он не преподавал частным ученикам и не работал с хором или не уезжал судить музыкальные фестивали, он погружался в муки сочинительства. Милдред говорит, что она и Джордж часто слышали, как ночами он ходил туда-сюда по комнате этажом выше. Они бы сделали ему замечание, если бы не нуждались в деньгах. Сейчас не так просто найти жильца, как во время войны, но если ваш постоялец по ночам шастает на улицу, чтобы прогуляться, и этим доставляет хозяевам беспокойство, мешая спать, то, скажу я вам, это вряд ли кому понравится, особенно если вы работаете каменщиком и должны встать до зари.

— По ночам? — переспросила я. — Зачем?

— От беспокойства, думаю. Сочиняет гармонии и контрапункты. Я знаю, что иногда он ходил в церковь. Время от времени, когда дул западный ветер, до меня доносились обрывки органных мелодий в странное время суток. Я не раз думала отнести бедняжке термос с горячим чаем, но мне было неудобно вмешиваться. Музыка может быть такой суровой любовницей, видишь ли.

Она уставилась на меня своим гигантским глазом.

Пытается добыть из меня информацию?

Любовницы — это тема, на которую иногда говорит Даффи, но меня она никогда так не интересовала, как ее. Если только дело не касается убийства или яда, как в случае мадам де Бренвилье и шевалье де Сент-Круа,[41]я и яйца выеденного не дам за то, чем люди занимаются в свободное время.

— Иногда я и сама прогуливаюсь в темноте, — рассказывала мисс Танти. — Пусть даже некоторые говорят, что ночной воздух вреден для голоса. Надо просто идти, закрыв рот и спокойно дыша через нос.

Я содрогнулась при одной мысли о том, как мисс Танти плывет по деревне во мраке, закрыв рот и спокойно дыша через нос.

Неудивительно, что люди говорят, будто видели привидение!

Эти таинственные огни людей из противовоздушной обороны и пожарных, плававшие на церковном кладбище во время войны, вероятно, просто отблески луны в гигантских линзах мисс Танти.

Или это что-то более зловещее?

— Мне пора идти, — сказала я. — Не надо меня провожать. Рада видеть, что вы в порядке, мисс Танти.

Этот бесстыжий подхалимаж напоминал игру на сцене после того, как места в шатре опустели. Но мое кажущееся великодушие оставит лазейку для дальнейших расспросов, если они понадобятся.

— Подумай о том, что я сказала! — крикнула мне вслед мисс Танти, когда я была уже в дверях. — Если мы трое соединим наши умы, то можем стать силой, с которой будут считаться.

Я уклончиво улыбнулась в ответ и двинулась вниз по лестнице мимо музыкальной портретной галереи. На секунду притормозила, чтобы еще раз взглянуть на кислого, как уксус, джентльмена, вручающего мисс Танти музыкальный приз. Где-то я уже видела это лицо, но ни за какие коврижки не могла припомнить, где именно.

Исключительно ради удовольствия я перепрыгнула последние три ступеньки и с грохотом приземлилась в прихожей.

— Джеронимо! — завопила я. Это боевой клич, прославленный американскими парашютными войсками, во всяком случае, так мне сказал Карл Пендрака.

Справа от меня в гостиной человек, стоявший у стола мисс Танти, выпрямился от неожиданности и резко обернулся. Он копался в ее бумагах.

Это был Адам Сауэрби.

Он рассматривал меня лишь долю секунды до того, как по его лицу начала расползаться широкая усмешка.

— Клянусь Иовом! — сказал он. — Застигнут в процессе. Ты меня изрядно напугала.

— Вы частный детектив, — заявила я.

— Что ж, — ответил он, — должен признаться, что некоторые аспекты моей деятельности касаются не только левкоев.

— Вы частный детектив, — повторила я, не собираясь говорить околичностями, или как бишь там это называется. Надо спросить Даффи.

— Да. Раз уж ты так говоришь, то да.

— Я думала об этом. Это напечатано на вашей визитке: исследования.

— Очень проницательно с твоей стороны.

— Пожалуйста, не нужно снисходительности, мистер Сауэрби. Я не ребенок. Ну, на самом деле, строго говоря и в глазах закона, предполагаю, я ребенок, но тем не менее ненавижу, когда со мной так обращаются.

— Я брошусь ниц перед тобой и буду проливать горячие слезы на ковер, — с ухмылкой сказал он, размахивая руками, как сумасшедший.

Я промаршировала к выходу.

— Флавия, погоди.

Я остановилась.

— Извини. Трудно перестать валять дурака за одну минуту. Это все равно как съехать на мотоцикле с дороги в поле: нужно несколько ярдов, чтобы остановиться.

— Может быть, нам лучше выйти наружу, — сказала я, — пока мисс Танти не спустилась и не обнаружила, как вы копаетесь в ее вещах?

— Боже мой! — воскликнул он. — Ты хочешь сказать, она дома?

— Наверху, — ответила я, указав подбородком.

— Тогда exeunt omnes,[42]— прошептал он, прижимая длинный палец к губам, и зашагал к дверям, преувеличенно высоко поднимая ноги, словно замаскированный взломщик в пантомиме.