Серебряный доспех - Ярослав Хабаров

«О чем оно говорит, это существо? - думала Пенна. - О чуме? О Каре богов? Но разве нам не ведомо, что это такое? Мы бежали от чумы из болот в Тугард. И смерть шла за нами по пятам, но мы не погибали… Без всякого снисхождения и пощады нас истребляли, однако, несмотря на гонения, исповедующих истинную веру становилось все больше…»

Образ лотоса возник перед ее внутренним взором, и Пенна сосредоточила на видении все свое внимание. А затем чужая воля вторглась в сознание девушки, и лотос почернел, начал гнить и осыпаться. От страшного этого святотатства она содрогнулась всем своим естеством. Ей стало холодно, как будто на нее вдруг повеяло ветром откуда-то из ледяной бездны.

Круглые желтые глаза на зеленом лице проповедника уставились прямо на Пенну, и, обращаясь к ней одной, он отчетливо произнес:

– Архааль. Не обращайся к нему в своих мысленных молитвах. Не делай этого.

Воцарилась мертвая тишина. Люди на площади застыли на месте, словно превратившись в статуи.

Пенна помертвела. Она хотела спросить, что имеется в виду. Она хотела бы возразить, схватить обличителя за горло и трясти до тех пор, пока он не начнет задыхаться, пока не взмолится о пощаде.

Но… девушка не сумела даже двинуть рукой. Ее как будто парализовало. И, что самое удивительное, никто из находившихся рядом на площади ничего не слышал и ровным счетом ничего не заметил. Все взгляды по-прежнему были прикованы к пророку тумана, а на Пенну никто не обращал внимания.

– Вы будете знать, где искать виновного, - молвил пророк тумана. - Погибая, вы поймете, кто навлек на вас несчастье.

Он щелкнул пальцами, как будто желая разбудить спящих, и вокруг Пенны люди действительно очнулись - начали шевелиться, плакать и вздыхать, как делали прежде. Пророк тумана громко рассмеялся под своим капюшоном. Он сделал шаг назад и рухнул в колодец.

* * *

– Скоро здесь невозможно будет жить, - сказал хозяин, когда Пенна вернулась в таверну.

Девушка подняла на него рассеянный взгляд.

– Что?

– Я говорю, что скоро Хеннгаль погибнет. Отойдет во владения тумана. Ты слышала, о чем вещал тот урод?

– Да…

Хозяин с подозрением посмотрел на свою служанку.

– Послушай-ка, девчонка, ты совершенно перестала мне нравиться. Что творится у тебя в голове? Ты не даешь себе труда вникать в хозяйские речи, а это уже никуда не годится.

– Ты мне не хозяин, - ответила Пенна. - И мне нет дела до того, что ты вообразил на свой счет. Ты не нанимал меня и уж тем более не покупал. Я вольна уйти от тебя в любую минуту.

Она пожалела о своих словах прежде, чем закончила говорить. Незачем сообщать заранее о своих планах тому, кто наверняка сделает все, чтобы этим планам помешать.

Хозяин сгреб ее в охапку, больно стиснул плечи.

– Не вздумай угрожать мне!

– Это ты не вздумай мне угрожать! - ответила она высвобождаясь. - Иначе тебя могут найти со стрелой в горле.

Он сказал, пытаясь скрыть свой испуг за напускной строгостью:

– Ступай на кухню, глупое создание. У тебя сегодня много работы. А завтра… завтра поговорим.

И Пенна подчинилась. Она и сама не знала почему. Возможно, потому, что привыкла слушаться командиров. А может быть, рассчитывала расстаться с хозяином таверны по-хорошему и получить от него в дорогу хоть немного припасов и теплой одежды.

* * *

Пенна вышла из таверны за несколько минут до рассвета. Если она намеревается добраться до обители сестер святой Эстер засветло, то выходить следует не мешкая. Ей предстоит покинуть Хеннгаль и проделать пешком десятки миль, прежде чем она окажется у цели.

За минувшую ночь она все хорошенько обдумала. Шансов на то, что хозяин поможет ей, попросту не существует. Может быть, он и неплохой человек - по-своему, конечно, - но ничего себе в убыток делать не станет. Иначе он не был бы хозяином таверны, которая ухитряется процветать даже в эти трудные времена.

Пенна остановилась на пороге таверны и не спеша огляделась вокруг. Девушка отдавала себе отчет в том, что видит сейчас Хеннгаль в последний раз. Возвращаться сюда она не намерена. Она никогда не возвращается. И даже если бы ей паче чаяния захотелось когда-нибудь снова повидать этот городок, вряд ли она обнаружит здесь что-нибудь живое: после появления пророка тумана неизбежен приход чумы. Самое позднее через два месяца - по крайней мере, так говорят, - здесь уже не останется живых.

Как правило, люди в такое не верят. Слухи ходят совершенно определенные, но… слишком многое привязывает человека к месту. Не хочется бежать сломя голову из родного дома, бросив все, что было накоплено трудами - собственными и предков. Превратиться в безродного бродягу? В одного из тех, кого еще вчера сам презирал, жалея бросить такому даже корку хлеба?

Да мало ли еще что говорят! Кто же поверит слухам? Глупости все это, нашептывает человеку его внутренний голос. Кара богов, как же! Да чем лично я прогневал богов? Я был благочестив, жертвовал на храмы Сеггера… Никого не обижал, по крайней мере, без веской на то причины.

И уж тем более не хотелось верить в то, что Кара богов настигает не грешников, а всех людей вообще. Нелепица!

Может быть, все это просто пустые страхи. Ничего дурного ведь пока не случилось. Кто видел смертоносный чумной туман? В городке и даже под его стенами никто ничего подобного пока не замечал… Ну уж когда придет беда - тогда конечно, тогда придется спешно уносить ноги. Но пока этого не случилось, благоразумнее сидеть дома и вести себя тихо-тихо.

Вот уж точно, многие вещи для человека, оказывается, гораздо важнее его собственной жизни.

Пенна вздохнула, когда поняла, что совершенно не будет скучать по Хеннгалю. Она даже вспоминать его, наверное, не станет.

Девушка быстро зашагала по улице, не оборачиваясь и не глядя больше по сторонам.

Городок был погружен в дрему - последние блаженные мгновения перед тем, как начинать новый день.

И вдруг и единый миг все переменилось. У ворот раздались крики, послышался грохот, и по мостовой загремели копыта.

Отряд всадников ворвался в Хеннгаль. Пенна посторонилась, прижавшись к стене, чтобы ее не сбили с ног.

Впереди ехал крупный широкоплечий человек в темно-фиолетовых одеждах с тонкой белой каймой. Просторное одеяние делало его фигуру еще более внушительной. Его можно было бы счесть просто жирным, не будь он таким крепким и мускулистым. Мощная ручища всадника сжимала, как копье, высокий жезл, увенчанный изображением Золотого Глаза.

При виде этого символа Пенна содрогнулась. Церковь Сеггера! Золотой Глаз, всевидящее око божества!… Похоже, девушка вовремя собралась уходить. Хотя, если рассуждать здраво, следовало сделать это еще вчера.

Следом за рослым церковником ехали трое в доспехах - их надменные лица казались высеченными из камня, - и один в очень простой серой мантии. Глядя на его гладкое, без морщин, лицо, ему можно было дать лет двадцать, самое большее двадцать пять; но глубоко посаженные зеленовато-серые глаза выдавали куда более значительный возраст. Невысокий, стройный, в иные мгновения инквизитор Ринан Сих напоминал подростка, но иллюзия сохранялась лишь до того мгновения, когда он поворачивался к собеседнику, привычным жестом отбрасывал с лица волосы, расправлял плечи - движения человека, утомленного слишком большой властью, возложенной на него, - и устремлял на него суровый взгляд много повидавших глаз.