У вас семь новых сообщений - Стюарт Льюис

– Думаю, у них есть кое-что общее.

Я сползаю на пол не в силах справиться с земным притяжением.

– И что же?

– Они оба по тебе скучают.

Я сижу в ванне, окно открыто, и сквозь него дует ветерок из сада. Я чувствую запах трав, в основном базилика, и представляю, какой получится лазанья. Наверное, я тут наберу фунтов десять, но мне все равно, главное, плавать побольше.

Когда я была маленькой и мы часто ездили на пляж в Нантакет, родители с трудом могли выманить меня из воды. Я лежала на полосе прибоя, делая вид, что я русалка, или скакала по волнам, как дельфин. А иногда я ложилась на спину и смотрела в бесконечное небо над собой, и океан поддерживал меня, как будто я лечу.

Вернувшись в комнату, я замечаю на столе старую коробку, наверху карандашом написано «Луна». Должно быть, это вещи моей матери, которые Ричард хотел вернуть. Я сажусь и долго держу коробку на коленях. Слышу, что Джулиан вернулся домой. Я подхожу к окну и вижу, как он отвозит свой велосипед в сарай рядом с бассейном. Затем он стаскивает с себя одежду и забирается под душ во дворе. Я замечаю его зад – гладкий и твердый как камень. Вымывшись, он все еще обнаженным ныряет в бассейн. Он быстро плавает из конца в конец, переворачиваясь, как спортсмен. Невероятно. Как будто тридцати двух миль на велосипеде ему не хватило, и теперь надо проплыть еще несколько. Я открываю окно и наклоняюсь, оперевшись локтями на подоконник, как если бы была тренером, следящим за своим лучшим пловцом. В конце концов я достаю свой цифровой фотоаппарат – навороченная модель, которой почти не пользуюсь, и фотографирую заплыв Джулиана. Зад не разглядеть, но можно увидеть одну жилистую руку, а вода ярко-синего цвета почти светится. Джулиан похож на рыбу.

Я спускаюсь вниз и делаю фотографию дома. Здесь царит более домашняя атмосфера, чем в тех местах, где я бывала раньше.

Я в кухне пью воду, когда Джулиан выбирается из бассейна. Я не оглядываюсь, давая ему время одеться. Он же не пойдет в дом голым?

Когда через несколько минут я выглядываю наружу, он рвет базилик в саду, обвязавшись полотенцем вокруг талии. Я делаю снимок его сильной спины в окружении стеблей базилика. Через пару минут он заходит в кухню и говорит:

– Ну что, девочка, будешь моим поваренком?

Я откладываю фотоаппарат и улыбаюсь:

– Естественно. Но тебе придется надеть на себя что-то помимо этого полотенца.

Он смеется, и секунду в его глазах горят искорки. Глаза у него почти такие же зеленые, как базилик, который он держит в руках. Он забегает в туалет рядом с кухней и через пару секунд выходит в шортах и футболке, которая когда-то была красной, но теперь выцвела до лососевого цвета. Я вспоминаю маминого друга Бена – модельера из Лондона, который всегда описывал свои коллекции, используя сравнения с фруктами и овощами: «Много баклажанов в этом сезоне, – мог он сказать, – и лаймов». Сначала я не могла понять, модельер он или шеф-повар.

Джулиан кидает на стол большой пакет артишоков, а потом достает кастрюлю, в которой наверняка можно сварить лошадь.

– Так, нам надо их сварить, а потом выскоблить сердцевинки.

– Звучит жутковато.

Он улыбается. Пока вода закипает, я рассказываю ему об Оливере и о том, как он выскоблил мое сердце.

– Да, парни это умеют, – отзывается Джулиан, – в старших классах я влюбился в своего соседа, Роди Джонсона. Вечером перед выпускным, мы собирались сбежать и отправиться в гостиницу «Шато Мармон» на бульваре Сансет.

– Папа там всегда останавливается! – Я чувствую, что веду себя как перевозбудившийся ребенок, и приказываю себе успокоиться.

– Ну да, что тут сказать? У меня уже тогда был хороший вкус. – Он осторожно бросает в кипяток артишоки. – В любом случае он не пришел, и я был вынужден пойти на выпускной, где и обнаружил его танцующим с Джеки Белл. Симпатичная девочка, если не обращать внимания на неправильный прикус. Это разбило мне сердце. Я весь вечер тихо напивался в углу.

– Мне почему-то трудно представить тебя с разбитым сердцем.

– Ах, тут ты ошибаешься, милая. Все, – заявляет он, накрывая огромную кастрюлю крышкой, – все хоть раз в жизни это переживают, а многие и по нескольку раз. Такова жизнь.

– Так это был единственный раз в твоей жизни?

– Единственный, который меня действительно потряс. Если я встречу Роди Джонсона, я, наверное, дам ему по яйцам.

Звонит телефон, и Джулиан берет трубку, мастерски сочетая разговор со срезанием цедры с лимона.

– Чао. В восемь часов, милая. По времени Тосканы, не по Фиджи. Хорошо, ciao bella[6]. – Он кладет трубку и принимается мыть салат. Мне поручили порезать базилик.

– Это Изабелла. Она канадская рок-звезда. Последние два года провела на Фиджи, и ее чувство времени и ответственности… ну, скажем, отключились. Конечно, рок-звезды никогда не были пунктуальными, но Изабелла, я думаю, учится. Ее муж – полная противоположность. Парень, помоги ему Бог, всегда действует в соответствии со сводами правил, инструкциями и таблицами. Когда его нет поблизости, за ней приходится следить.

Я передаю ему первую партию мелко порубленного базилика.

– Молодец! Мы сделаем из тебя шеф-повара. Кстати, я всегда говорю, что немного вина в процессе готовки делает блюдо приготовленным по-настоящему с душой. – Он наливает себе полстакана красного вина и глоточек мне. На бутылке нет этикетки.

– Это с виноградников нашего соседа. Выносит мозг. – Джулиан делает небольшой глоток, держит вино во рту и с улыбкой проглатывает. – На вкус сплошная ежевика. Варенье в бутылке.

Я пробую вино и пытаюсь так же поиграть им, но не удерживаю все во рту. Когда артишоки готовы, Джулиан снимает их с плиты и ставит диск с итальянской оперой. Может быть, дело в этой торжественной музыке, но я чувствую себя настоящим шеф-поваром. Джулиан уже сварил пасту, так что мы с ним начинаем складывать лазанью. Рикотта, моцарелла, артишоки, томатная паста, базилик, сладкие итальянские колбаски и так далее. У меня слегка кружится голова, и я начинаю чувствовать, что проголодалась. Когда мы заканчиваем, Джулиан говорит:

– Салат доделаем потом. Теперь пошли наверх прихорашиваться.

Я укладываю волосы в прическу и решаю воспользоваться тушью, которую мне на прощание со словами: «Никогда нельзя знать, что тебя ожидает» дала Жанин. Я никогда не любила краситься, но тушь, кажется, хорошо подчеркивает мои глаза. Они широко расставлены, как у мамы. Я думала, это странно, но люди говорят, что это придает мне экзотический вид. Как бы там ни было, тушь не помешает. Не могу решить, что надеть. Все кажется слишком простым. В конце концов я выбираю серую юбку и простой топ из легкой ткани.

Внизу Джулиан режет манго для десерта. Он наливает нам по стакану «Пеллегрино», и, разумеется, я тут же начинаю думать об отце. Помню, как-то в шестом классе сильно заболела. Мама была на фотосессии, и папа прилетел домой со съемок в Ванкувере. В то время у нас была няня, которая готовила странную еду и пахла мятой. Тайл обожал ее, потому что она ему пела. Папа принес мне суп в постель и заставил съесть несколько крекеров. Позже я узнала, что задержка стоила кинокомпании сто пятьдесят тысяч долларов. Недешевый желудочный грипп, правда? Но я была рада, что он решил, будто я того стою. Он всегда казался идеалом, и мне все еще интересно, что означали переглядывания Ричарда и Джулиана.