Первый к бою готов! - Сергей Самаров

Отыскав возможность выхода из кольца, создаваемого боевиками, мы с Мишаней успели проверить и другое направление, но другое оказалось перекрытым. И с этой вестью поспешили к капитану Петрову. Капитан долго не раздумывал.

– Сдала-таки нас... «Мальчик с козой»... – сказал сердито. – Вперед! Всем подтянуться... Охранение идет в пределах видимости... Показывайте дорогу...

Другая поисковая пара вернулась только перед нами. Тоже с трофейными автоматами, но и с информацией о перекрытом пути. А мы нашли «дыру», в которую можно было из «мешка» выскользнуть всему отряду.

– В темпе, в темпе... Вперед! – продублировал команду Петрова лейтенант Угаров.

Мы передвигались быстрым шагом, временами переходя на легкий бег. Хорошо, что я передал рацию временному помощнику. Она не килограмм весит... А Онуфрию свои две более легкие рации пришлось одному тащить...

Я и Мишаня шли в авангарде, показывали дорогу. Так миновали недостроенный каменный бруствер, за которым остался безопасный сейчас и вообще уже ненужный никому пулемет без затвора, и свернули в сторону. Дальше уже пришлось передвигаться медленно, потому что не стоило испытывать судьбу. Мишаня показал мины, которые мы нашли. Лейтенант Угаров хотел было заняться разминированием, но капитан Петров запретил.

– Один отряд ставил, другой найдет... – и замахал руками, то ли взрыв изображая, то ли приказывая нам всем быстрее двигаться одновременно во всех направлениях.

Отряд боевиков мы обошли почти вплотную, в тридцати метрах от крайнего поста, где теперь уже четверо чечен таскали камни и строили даже не бруствер, а маленькую крепостицу на манер тех, что каждый русский мальчишка строил в детстве из снега. Тем не менее при лобовой атаке эта крепостица послужила бы хорошим укрытием и препятствием на пути продвижения. Интересно было бы узнать, кто здесь собирался проводить на чечен лобовую атаку... Если они надеялись на нас, то мы уже позади передовых постов оказались, и если бы атаковали их, то не в лоб, а в спину. Впрочем, атаковать мы не собирались, хотя такая атака принесла бы нам какой-то кратковременный успех и спутала бы планы полевых командиров. Однако лучше было пока оставаться незамеченными. Да и чечен в заслоне было около двухсот человек против наших двух десятков. Даже положив четверть их личного состава за счет неожиданности, нам пришлось бы отступать с боем и выдать свое месторасположение раньше времени. Петров предпочел действовать как разведчик, а не как боевой командир линейной части. Мы прошли мимо, оставаясь незамеченными...

Но дальше предстояло выполнить самое сложное – почти по открытой местности обойти стороной село и остаться незамеченными... На наше счастье, вечер уже приближался...

* * *

...Эти картины вспоминались так живо потому, наверное, что я был не просто их непосредственным участником, но почти героем, отыскавшим вместе с Мишаней проход, пусть и такой рискованный, узкий, – меж двух отрядов, к тому же ведущий дальше не куда-нибудь в дикую местность, где нас трудно будет отыскать, а в места обжитые. Но и это было спасением. По крайней мере, не попадись нам этот проход, к утру весь отряд оказался бы в «мешке». Героем был и Онуфрий, поскольку именно он «прочухал» первую мину, показавшую, что кто-то обеспокоен нашей судьбой, то есть обозначавшую конец скрытного этапа операции и переход к этапу боевому. До находки Онуфрия мы не знали, что обнаружены и что за нами охотятся. Чечены тоже сразу на рожон не лезли и предпочитали действовать скрытно.

Такие воспоминания тешат самолюбие и доставляют удовольствие, и я, сидя в кресле, держа тетрадь капитана Петрова на коленях, казалось, чувствовал, как левая рука в автомат вцепилась, а правая твердо держит черенок малой саперной лопатки, отточенной до остроты бритвы. Оружие ближнего боя... Мы тоже оказались не простыми в этой сложной обстановке, мы не стали «пушечным мясом», как случалось в ту войну со многими подразделениями, и заставили уважать себя как противника. Уважать и бояться...

После таких личных воспоминаний и воспоминания капитана Петрова стали читаться и восприниматься легче, хотя легкого в них было мало. Читать стал не как раньше, со случайной страницы, а с места, на котором остановился...

* * *

...«Вернувшись с очередного этапа переговоров, я сразу засадил радистов за работу. Время сеанса связи не настало, но существовали же и другие волны, через которые можно было бы выйти на связь со штабом группировки и уже через кого-то постороннего выйти на радиоузел разведуправления. Сразу решил на разведуправление выходить, минуя командование бригады, которое непосредственно разведуправлению подчиняется. Радисты у меня в роте попались хорошие, младший сержант Онуфриенко и ефрейтор Волк, толковые пацаны. У нас с собой была рация для телеграфного режима и две рации для телефонного. Одну телефонную сразу на прием поставили. Телеграфную и вторую телефонную на попытку связи...

Начали поиск...

– Что-то там происходит, товарищ капитан... – первым сказал Онуфриенко, который в телефонном режиме работал, и протянул мне наушники, чтобы я послушал.

И я пару минут слушал эфирную ругань. Разговаривали два каких-то подполковника, один другого отчитывал за потерю координат, требовал возвращения на двадцать километров назад, чтобы потом выйти на правильное направление, иначе первый подполковник мог со своей частью угодить под бомбардировку своих же самолетов. Под бомбардировку чужих он попасть, естественно, не мог, потому что у Дудаева бомбардировщиков не было, хотя сам генерал когда-то командовал именно дальней авиацией, то есть тяжелыми бомбардировщиками. Первый не огрызался, хотя ему не нравилась мысль о возможности угодить под бомбардировку, но говорил, что, выполняя приказ двигаться на предельной скорости, оторвался от роты заправщиков на значительное расстояние и у него горючее уже на исходе, и не хватит даже на то, чтобы на двадцать километров вернуться... Обычная армейская неразбериха при полном неумении командовать. На учениях на такое глаза закрывали, когда еще были учения, а потом на много лет и про учения забыли. Вот и результат...

Я жестом попросил у младшего сержанта микрофон, чтобы вклиниться в чужой разговор. Онуфриенко микрофон дал и включил режим передачи.

– Товарищи подполковники, – обратился я, – извините за вмешательство в ваш разговор. Говорит капитан Петров из спецназа ГРУ. Нахожусь со своим отрядом в окружении боевиков. Сеанс связи со штабом группировки только вечером, а мне необходимо поговорить сейчас. Вы не можете со своей волны связаться? Мне необходимо выйти на разведуправление...

Несколько секунд длилось удивленное молчание. Потом тот подполковник, что был, видимо, должностью постарше и распоряжался, рявкнул:

– Пошел ты, капитан, подальше... Не мешай, без тебя тут...

– Повторяю... Мой отряд находится в кольце боевиков. Мы под угрозой плена или уничтожения... – настаивал я.

– Большой отряд? – спросил подполковник.

Кажется, он все же заинтересовался.

– Двадцать один человек остался, из них трое офицеров...