Волхитка - Николай Гайдук

Ярослав оживился – глаза засверкали.

– Так она, что ли, здесь похоронена?

– Господь с тобой! Ты что?

– А что?

Волхитку невозможно схоронить. Волхитка – это жизнь, она везде. Одну убьют – другая народится. Есть разные Волхитки на земле.

И снова что-то скрипнуло во мраке… «Не может быть, чтоб это коростель!» – подумал парень, почувствовал морозец на спине.

И опять помолчали они, слушая таинственные шорохи погоста. Молодой человек, озираясь, поежился. Неприятное местечко для разговора, но ничего не поделаешь: сторож никуда отсюда не уходит уже много лет, одеваясь тем, что дадут ему сельчане с «барского» плеча, питаясь тем, что принесут ему родные или знакомые того или другого покойного…

Ярославу хотелось как можно скорее взять быка за рога – расспросить о том, что интересовало. Но знающие люди, те, кто показал сюда дорогу, настоятельно советовали не спешить, не суетиться, иначе всё можно испортить.

– А вы как насчёт того, чтоб выпить? – спросил молодой человек.

Сторож посмотрел на чайник, стоящий на плите.

– Хватит. Чай не водка, много не выпьешь.

– Так, может быть, водочки?

– Чего? – Сторож глаза округлил в изумлении, наблюдая за тем, как Ярославка вынимает поллитру из своей дорожной сумки. – И ты молчал всё это время? Ну, молодец! Вот это выдержка…

– Да какая выдержка? Это ж не коньяк. Это у него бывает выдержка…трёхлетняя, пятилетняя… – Парень улыбнулся. – Давайте понемножку.

Сторож тяпнул полстакана, крякнул селезнем. А парень только-только пригубил, но и от этого ему стало теплее и как-то свободней. И он подумал, что с этого надо было сразу начинать, а он, дурачок, всё стеснялся…

Смелея, он сразу подступил к тому, зачем приехал:

– А Чистяковы здесь не похоронены?

– Чистяковы? Нет, не числятся такие! – на мгновенье задумавшись, ответил Живой: он знал всех лежащих под этой землей.

«Вот те раз!.. – подумал парень. – И водочка не помогла!»

– А мне сказали, – он в недоумении замешкался, – сказали, что вы знаете их судьбы…

Глядя на первую звезду, мерцающую между ветками сухого дерева, похожего на анчар, древний старик подтвердил:

– Знаю, да. – И неожиданно добавил: – И под землею звёзды светят. Светят, но не греют.

Он дёрнул плечом и вздохнул. Пауза большая получилась. И то, что гость не шевельнулся, не помешал в это время задуматься, – Живому пришлось по душе. И всё-таки он был ещё закрыт для откровения – такой уж был характер у него.

– Суета! – заворчал он, после выпитого слегка отмякнув сердцем. – Суета гоняет вас. Пустое любопытство. Дерево стоит на месте, головой до неба достаёт, а листочки бегают по свету. Вот так и вы, все нонешние… Ты, может, не из их породы, раз тебе судьбы Чистяковых интересны, а все-таки того… И у тебя свербит в одном весёлом месте, коль не можешь тут остаться на денек-другой.

– Остаться? – Парень и хотел бы скрыть своё изумление, да не сумел. – Зачем остаться?

– Вот и я про то же говорю… – Древний старец нахмурился. – Суета сует. А нет бы тут пожить, спокойно оглядеться. Тогда бы, может, и узнал, в чём дело… – Живой вздохнул и, прикрывая веки, глубоко задумался о чем-то.

– И что бы я узнал?

– Да много, много… – Он открыл глаза, кивнул под ноги. – Я беседую с ними ночами. Я умирал однажды. На войне. Солнце видел под землею, звёзды. Я умер, а потом… Ну, как сказать?.. Вернулся. Не добили. Пуля возле сердца просквозила. Ну, вот с тех пор и началось: беседую. Ты, может, не поверишь или даже хуже… Ты меня примешь за сумасшедшего…

– Нет, ну что вы? Не приму.

– Да это мне без разницы. Я уже ко всякому привык. – Живой махнул рукой. – Главное то, что это правда. Понимаешь? Я с ними говорю, они со мной. Да только я-то, что я им могу… Это они всё больше говорят.

– И что же они… – Парень голосом выделил последнее слово. – Что говорят вам они?

– Сообщают новости. Говорят, что, где, когда случилось в их подземном царстве-государстве. Никакого радива нету у меня, сам видишь… А я всё знаю наперёд. Знаю, к примеру, кто там зажмурился в этой вашей Москве или где-то ещё. Вот, скажем, Сталин помер. Тогда, в начале марта, в одна тыща пятьдесят третьем… Ты, Ярославка, наверно, тогда ещё и не родился. Ну, не в этом дело. Я телогрейку накинул тогда и пошёл в деревню, в лавку: «Дай, говорю, Маруся, мне взаймы чекушку – помянуть вождя». «Господь с тобой! – Маруся побелела, шепчет: – Не болтай! Посодют!» А потом уж эта новость – как та черепаха – добралась и до нашей деревни. Или вот ещё пример такой. В соседнем селе мужика застрелили и ружьишко ему в руки сунули, будто сам себя он порешил. А я побеседовал ночью с имя – с теми, кто там… – Древний старец опять глазами показал под ноги. – Побеседовал, и всю подноготную знаю уже, не обманешь. Теперь слушай дальше, сынок. Ты вот меня спросил про Чистякова. Знаю…

И тут что-то скрипнуло впотьмах на кладбище. И молодому человеку словно пригоршню снега за шиворот кинули: сильно содрогнулся и шеей закрутил на все четыре стороны.

Ветер поднимался, облака натаскивал. Тьма над погостом становилась плотной. И необъяснимой жутью веяло от сторожа, который видит солнце и звёзды под землей.

3

Это был пространный и печальный монолог.

– Судьба!.. – рассуждал древний старец. – Судьба, это, братец ты мой, не шутейное дело! Судьба придёт, ноги сведет, руки свяжет и ничего не поделаешь, хоть заревись. У сыновей Чистяковых судьба начертана была не та, какую им загадывал Емельян Прокопович. Старших двоих – Артамона с Михаилом – самых неуемных в труде и на гулянке, самых раскрасавчиков, колчаковцы в гражданскую войну изрубили саблями в капусту, подлецы!..

– А за что? Почему?

– Рассказывают, не обошлось в этом деле без преподобного Кикимора Кикимордовича. В доме у него белогвардейцы останавливались дневать и ночевать, бражку пили, горланили песни, а потом, наверхосыточку, дед Кикимор угощал их сказками, историями разными, какие были – не были на нашей беловодской стороне. И вот однажды он возьми да расскажи о потаённом кладе Чистякова – о королевском подарке, спрятанном где-то в пещере возле Ревущих Быков. А белогвардейцы к той поре намеревались пятки смазать – бежать за границу. Им только клада и не хватало для полного счастья. Взяли деда Кикиморду за грудки и встряхнули так, что уши по щекам заполоскались – у него большие были уши. «Веди в пещеру, старый хрыч! Показывай! Не может быть, чтобы ты не знал, где та кубышка!» Кикимор, конечно, сдрейфил: «Господа хорошие! Вот как на духу: я тут не причём! Но я вам покажу дорогу в Чистяки. Там остались сыновья Прокопыча, царство ему небесное, это он кубышку спрятал. Старшие сыны дорогу вам покажут к той пещере».

Вот старших-то и взяли – кого успели. Пытают: где кубышка? А того сообразить не могут, что перед ними голь перекатная. Будь у них кубышка – они бы не сверкали заплатами и дырками на пузе… Михаил не стерпел издевательства, решил: всё одно убьют. И сказал – дорогу знает. И повёл их будто в пещеру, а сам повернул на болотину, к Чёртову Займищу. Закружил бездорожьем, в чарусу потянул. Догадались гвардейцы, да поздно. Все, считай что, сгинули в болоте…