Путь к рассвету - Роберт Энтони Сальваторе

Гаркл неистово замахал руками.

— Нет, нет, — поправил он. — Не в Глубоководье, а к жрецу или, быть может, к чародею, в Глубоководье.

— И ты полагаешь, что здесь мы скорее найдем могущественного чародея, чем в Глубоководье? — с недоверием спросил Дзирт. — В этом крошечном городке, столь далеко от дома?

— Любезный капитан Террадакит! — позвал Гаркл.

— Я здесь, — прозвучал ответ издали, так как лодка Террадакита ушла вперед и присоединилась к остальным, тянувшим «Морскую фею».

— Мы ищем жреца, — сказал Гаркл. — Очень могущественного жреца…

— Кэддерли, — прервал его Террадакит без колебаний, — Кэддерли Бонадьюс. Вам не найти более могущественного жреца во всех Королевствах!

В голосе его звучала такая гордость, как будто Кэддерли был собственностью всех жителей Кэррадуна.

Гаркл победоносно посмотрел на своих друзей.

— Туман судьбы, — только и сказал он.

— А где мы можем найти этого Кэддерли? — спросил Дюдермонт. — В Кэррадуне?

— Нет, — ответил Террадакит. — В двух днях пути отсюда, в горах, в Храме Парящего Духа.

Дюдермонт посмотрел на Гаркла, вопросов у него больше не возникало. Гаркл хлопнул в ладони.

— Туман судьбы! — снова повторил он торжествующе.

Его чувства были понятны и Дзирту, и Кэтти-бри, и Дюдермонту: ведь именно чародей спас «Морскую фею» и приблизил их всех к цели путешествия.

Это абсолютные понятия, пантеон идеалов, прекрасные боги и злобные демоны, навсегда сцепившиеся в борьбе за души смертных. Понятие Ллос — это абсолютное зло, понятие Миликки — абсолютное добро. Они противоположны, как черное и белое, и между ними нет никаких оттенков серого.

Таковы добро и зло. Абсолютные, жесткие понятия. Не может быть никакого оправдания подлинно злому деянию, никаких оттенков серого.

Несмотря на то что добрый поступок часто приносит личную выгоду, само это деяние являет собой абсолютную ценность, ибо определяется целью поступка и воплощается в нашей вере в тот самый пантеон. Но всегда ли так считают все смертные расы, разумные существа, — люди и эльфы, дворфы и хафлинги, гоблины и великаны? Подобное многообразие приводит к неразберихе, смешению абсолютных понятий.

Логика многих очень проста: я — дроу, дроу — злые, следовательно, я — злой.

Они не правы. Ибо что есть разумное существо, если не олицетворение возможности выбора? И не может быть ни добра, ни зла без цели. Правда, в Королевствах есть расы и культуры, особенно гоблины, у которых в целом доминирует зло, и другие, такие как светлые эльфы, которые ближе к концепции добра. Но даже в этих расах, которых многие считают воплощениями абсолюта, имеют место цели и действия индивидуумов, которые в конечном счете и оказываются решающими. Я знал гоблина, который не был злобен, я — пример дроу, который не пошел по жизни дорогами своей расы. И все же немногие дроу, и еще меньшее число гоблинов, являются исключениями из правила, и поэтому утверждения общего характера остаются в силе.

Наиболее любопытной и разнообразной среди всех рас является раса людей. Здесь результаты в наибольшей степени могут отклоняться от абсолюта, поскольку главным у людей является восприятие, а цель зачастую скрыта, засекречена. Ни одна раса не обладает таким опытом в искусстве самооправдания. Никто не сравнится с людьми в умении изобрести благовидные предлоги и уважительные причины и в конце концов заявить о высокой цели. И ни одна другая раса не обладает такой способностью верить в свои собственные утверждения. Сколько было войн между людьми, когда обе воюющие стороны заявляли, что бог, добрый бог, на их стороне и в их сердцах!

Но добро — это не предмет восприятия. То, что является «добром» для одной культуры, не может быть «злом» для другой. Это может быть справедливо для нравов животных и для мелких козней, но не для добродетели. Добродетель абсолютна.

Она должна быть таковой. Добродетель — это торжество жизни и любви, признание других и желание стремиться к добру, к лучшему. Она означает отсутствие гордости и зависти, готовность делиться радостью и наслаждаться достижениями других. И не требует оправдания, потому что есть в каждом сердце. Если некто совершает злой поступок, то, как бы он ни пытался скрыть свои истинные намерения, ему не уйти от истины, абсолютной истины, находящейся в его собственном сердце.

Внутри каждого из нас есть такое место, где мы не можем укрыться от самих себя, где судией является добродетель. Признать истинную природу наших деяний означает предстать перед этим судом, для которого не имеет значение само деяние. Добро и зло — это цели, а цель не подлежит оправданию.

Все мы когда-нибудь попадем в это место. И Кэддерли Бонадьюс, создавший Храм Парящего Духа, самое величественное и все же самое скромное из человеческих достижений. И Артемис Энтрери. Возможно, это случится после его смерти, но он отправится туда, поскольку таков удел всех нас в конечном счете, и какие же страдания ему предстоят, когда он осознает истинную суть своей порочной жизни! Я молюсь о том, чтобы он отправился туда скорее, и мое пожелание не имеет ничего общего с местью, ибо месть не стоит молитвы. Пусть Энтрери предстанет перед судом своего сердца, чтобы увидеть истину и прозреть. И тогда он найдет радость даже в наказании, подлинную гармонию, которую никогда не мог познать на прежних путях.

Я посещаю это место в своем сердце так часто, как только могу, для того чтобы избежать ловушек легкого оправдания. Это место полно боли, но, только приходя туда, мы можем подняться к добру. Только там, где не действуют никакие ложные оправдания, мы можем осознать истинность наших намерений и в силу этого познать суть наших деяний. Только там, где судия добродетель, рождаются герои.

Дзирт До'Урден

Дзирт, Кэтти-бри, Дюдермонт и Гаркл беспрепятственно покинули Кэррадун и направились к горам Снежных Хлопьев. Дроу низко опустил капюшон своего плаща, но все население городка было так возбуждено появлением шхуны, что никто не обратил особого внимания на покинувшую корабль группу.

Выйдя за городские ворота, четверка поняла, что им предстоит легкая и приятная дорога. Дзирт все время был начеку, но не обнаружил по пути ничего замечательного или волнующего. С учетом того, что им пришлось пережить за последние недели, это было некоторым разнообразием.

Они вели непринужденный разговор, главным образом с Дзиртом, который рассказывал им об окружающей природе: о том, какая птица щебечет в ветвях и сколько оленей устроили себе лежбище на примятых ветках возле сосновой рощи. Время от времени они вспоминали о слепой предсказательнице. Это ставило бедного Гаркла в трудное положение. Чародей знал, что полный текст предсказания имеется только у него, но не знал, имеет ли он право вмешиваться. Туман судьбы был создан как пассивное заклинание, как метод, с помощью которого Гаркл мог содействовать наступлению событий, а затем только созерцать, как они разворачиваются. Если бы он вмешался, позволил бы другим взглянуть на его волшебный дневник или применил то, что подсказывали ему записи, он разрушил бы магию.