Священный мусор - Людмила Улицкая

— В сегодняшней культуре много замечательных женских имен, но, несомненно, большая часть художников, писателей, музыкантов — мужчины. Пожалуй, только в сфере собственно артистической — театр, кино — женщины работают на равных правах с мужчинами. Во всяком случае, мне не приходилось ни разу слышать высказывания — «Женщина, а какая хорошая актриса!»

— Сегодня, мне кажется, именно степень участия женщин в общественной жизни страны и определяет уровень культуры. Разумеется, всё сказанное имеет отношение только к странам европейским и к Америке, а не к исламскому миру, который живет по совершенно иным законам, и я не берусь судить, хороши они или плохи, поскольку миллионы людей вполне удовлетворены параметрами своей цивилизации.

В постоянном стремлении наших критиков разделить литературу на женскую и мужскую мне всегда чувствуется неосознанная дискриминация. Плохих книг, написанных мужчинами, никак не меньше, чем плохих книг, написанных женщинами. Часто, даже когда меня хвалят, присутствует этот уничижительный оттенок: Улицкая — хорошая писательница, почти как мужчина!

Как бывший генетик, я могу засвидетельствовать, что всё, что делают мужчины и женщины, они делают немного по-разному: разная физиология, разный гормональный фон, разная психика. Но мужчина и женщина призваны быть в этом мире партнерами, и я уверена, что более широкое участие женщин во всех областях жизни общества послужило бы смягчению жестокости, умиротворению агрессии, пересмотру социальных программ в пользу детей и беднейших слоев общества.

Я пишу так, как может писать именно женщина, — с женским взглядом на мир, с проблематикой, понятной женщине, — и не пытаюсь сделать свои книги более «мужскими». Среди моих читателей достаточно много мужчин. (Между прочим, статистика показывает, что среди читающих книги 70 процентов женщин!)

Стараюсь избегать поспешности, стараюсь быть честной и независимой. Независимой и от критики в том числе.

— В 2001 году Вы стали лауреатом Букеровской премии («Русский Букер») как первая женщина. Что это значило — может быть, значит для Вас?

— Присуждение мне Букеровской премии более всего изменило мое положение на рынке: повысился уровень продаж. Конечно, я была очень рада, получив премию. Но для меня гораздо более важным обстоятельством было то, что мои книги трижды попадали в шорт-лист. Именно это свидетельствует о качестве больше, чем однажды случившаяся победа. Дело в том, что при розыгрыше любой премии всегда существуют какие-то внелитературные соображения. Так, в этом году не получила премию Людмила Петрушевская за выдающийся роман, который вошел в шорт-лист. Удостоилась же премии книга, которая представляется мне совершенно несравнимой с романом Петрушевской ни по каким параметрам. Этот роман оказался, вероятно, слишком сложным даже для членов жюри. Думаю, что если бы сегодня было бы написано произведение, равное по масштабу «Процессу» Кафки или «Улиссу» Джойса, у них было бы немного шансов. Все литературные премии страдают излишним демократизмом. Да к тому же всегда, даже при самом строгом жюри, есть элемент лотереи.

Именно по этой причине я нисколько не обольщаюсь относительно своих успехов. Премии далеко не всегда отражают истинное положение вещей в литературе.

— Как вам хочется, чтобы Вас называли — женский писатель, писательница или просто писатель?

— Я думаю, что надо принять законы языка, в котором мы существуем. Коли есть в русском языке слово «писательница», пусть меня зовут так. Хотелось бы, чтобы эта разница была только грамматической.

Беседовала Кристина Роткирх.

«Одиннадцать бесед о современной русской прозе».

М.: Новое литературное обозрение, 2008.

* * *

— Есть ли современные писатели, читая которых, Вы думали: «Ух как здорово, я так не смогу»?

— Конечно. Я не смогу как Людмила Петрушевская, когда она писала «Номер Один, или В садах других возможностей», как Владимир Маканин, когда писал «Асан», как Марина Вишневецкая, когда писала «Буквы». Я могу, как я. Это совсем не мало.

Беседовал Лев Данилкин.

Журнал «Афиша», февраль 2011

Что было б, если бы Господь Бог был женщиной? — такой вопрос задал мне журналист Лев Бруни. Другому человеку и отвечать не стала бы на эту глупость, но Лева принадлежит любимой дружеской семье… Отвечаю — исключительно по долгу дружбы.

Несмотря на то что многие вещи в мире мне не нравятся, единственное, чем я более или менее удовлетворена, — это Господом Богом. Главное Его достоинство — исключительная нейтральность: хочешь — верь, хочешь — не верь, хочешь — ломай копья и режь неверных, хочешь — сиди в келье и твори молитву, а Он взирает невозмутимо равно на всех. И то сказать: расстояние до него столь велико, что разница между праведниками и грешниками вряд ли заметна из такой дали.

Но вообще ни один вопрос, стоящий в сослагательном наклонении, не волнует мне душу, поскольку кругом вполне достаточно вопросов, которые повелительно требуют их немедленного разрешения. Я не говорю о смысловой неувязке, философском промахе или логическом абсурде, заключенном в вопросе: что было бы, если… Я даже не говорю о ложном посыле: ведь нигде не сказано, что Господь Бог — мужчина…

Однажды пятилетняя дочь моей подруги, которая Вольтера не читала ни тогда, ни после, спросила: мама, а у треугольников бог треугольник?

Написано, что Бог создал человека по образу и подобию Своему. Но не менее верно и обратное: человек создает бога по своему образу и подобию. А треугольники девочки Ляли создают в своем треугольничьем воображении идеальный, абсолютный треугольник.

Если идти путем честного рационализма, наше сознание есть произведение нежного серовато-розового органа, напоминающего своей поверхностью грецкий орех. Этот орган, мозг, много чего может. А чего он не может, этого мы не можем даже и вообразить, потому что пределы воображения тоже ограничены структурой этого во всех отношениях изумительного органа.

Есть очень многое, чего мы не знаем о нашем сознании и о нашей психике, во многом зависящей от сознания. Есть вещи, которые мы не можем объяснить, но можем зафиксировать, например, глубокая потребность веры в Бога, присущая человечеству, а также могучее желание найти в окружающем мире или своими руками сотворить объекты поклонения, олицетворяющие или символизирующие бога. Камень, дерево, река, птица или змея — всё идет в дело обожествления.

Поклонение Матери-Земле, женскому божеству, было, вероятно, самым мощным мировым культом, целой эпохой человеческого сознания, определенным уровнем богопознания. Где бы археологи ни ковыряли землю, всюду находят этих женских идолов, от корявых архаических фигурок домашних алтарей, женских богинь плодородия, до прекрасных античных храмовых скульптур.