Стакан воды - Эжен Скриб

Эдмон. Для везенья нужно или большое счастье, или большой талант.

Оскар. Да нет же!.. Это выходит непроизвольно, само собой. Я палец о палец для этого не ударяю… Сам не знаю, как это получается, но только все у меня идет как по маслу, все мне удается!..

Эдмон. В самом деле?

Оскар. Я не стану говорить об адвокатуре. Хотя я и там преуспел, но я с ней окончательно расстался – меня влекут другие занятия, они мне больше по душе.

Эдмон. Какие же?

Оскар. Разве ты не знаешь?.. Я написал книгу стихов.

Эдмон. Ты?

Оскар. Нынче все пишут стихи!.. Вдохновение снизошло на меня в одно прекрасное утро, за завтраком… И я написал «Катафалк. Погребальные стихи Оскара Риго».

Эдмон. Ты?.. Такой весельчак?

Оскар. Да, пришлось настроиться на погребальный лад… Только эта область была еще не занята – все остальные расхватали друзья! Лучшие, то есть самые модные писатели, гении, открывающие новые пути, создали так много! Идти по их следам – значит перепевать их. Поэтому я оставил моим друзьям область туманного, область живописного, область Средневековья, а сам открыл область погребального, кладбищенского. Успех колоссальный: моими стихами зачитываются все… Вот, вот, смотри!.. (Указывает на стол.) Целых шесть экземпляров…

Эдмон. Это для меня новость!

Оскар. Ты что, не читаешь газет?.. «Юный Оскар Риго, поэт, наделенный мрачным воображением, ныне стоит во главе фаланги молодых…» Ты это где угодно мог прочитать.

Эдмон. Читать-то я читал, но не догадывался, что это ты.

Оскар. Конечно, я, а то кто же?.. Я, со всеми моими титулами… (Показывает ему книгу.) Член двух литературных обществ, офицер национальной гвардии и докладчик в Государственном совете. В будущем месяце мне дадут орден Почетного легиона. Теперь моя очередь – это решено.

Эдмон. Кто же это решил?

Оскар. Наши… те, которые, как и я, возглавляют фалангу молодых, – они ведь тоже возглавляют, мы все ее возглавляем. Нас человек десять закадычных друзей, и мы друг друга продвигаем, друг друга поддерживаем, друг другом восхищаемся, мы составляем общество взаимного восхваления… Один вкладывает свое состояние, другой вкладывает свой гений, третий ничего не вкладывает, но в конце концов все уравновешивается, и, продвигая друг друга, мы все как один достигаем своей цели.

Эдмон. Непостижимо!

Оскар. А между тем это так. Живой пример тому – я. Если хочешь, тебе стоит только слово сказать – и я тебе помогу, протолкну… Одним человеком больше – какое это имеет значение?..

Эдмон. Спасибо, дружище, спасибо, но, к сожалению, исполнить мое желание не в твоей власти.

Оскар. Какое желание?

Эдмон (со вздохом). Я хочу быть депутатом!

Оскар. Ну и что же?.. Мы их печем в изрядном количестве.

Эдмон. Да полно, так ли?

Оскар. Мы печем самых настоящих депутатов, голосующих депутатов, не обязательно – говорящих, ну, да это и не важно!.. Там говорящих без умолку и так много… Будь спокоен, мы тебя проведем. Я познакомлю тебя с моими друзьями, вы подружитесь, и – рука руку моет… Кого мы принимаем в свой кружок, у того сейчас же появляются и талант, и остроумие, и гений. Так уж у нас заведено, таков порядок… Ты можешь убедиться в этом на деле.

Эдмон. Где и когда?

Оскар. Да хоть сегодня. Приходи ко мне на холостяцкий завтрак. Вот мой адрес… Придешь?

Эдмон (пробегает глазами карточку; колеблется). Чем я рискую? Какая разница – туда или в воду?

Оскар. Ну как? Придешь?

Эдмон. Э, все равно! Приду.

Оскар (протягивает ему руку). До скорого свидания!

Эдмон. До скорого свидания!

Эдмон направляется к средней двери, Оскар – к двери налево.

Занавес

Сцена представляет обставленную с большим вкусом комнату в квартире холостяка. Дверь в глубине; две боковые двери – ближе к авансцене; направо – окно, у окна – письменный стол.

Оскар, Бернарде.

Оскар (за кулисы). Завтрак в два часа!

Бернарде. Шампанское будет замороженное и омары тоже – это для того, чтобы они были совсем-совсем свежие… Уверяю вас, это очень вкусно… ручаюсь!

Оскар. Вам тут и карты в руки, доктор!

Бернарде. Я сам выбирал их, и не у кого-нибудь, а у мадам Шеве – во-первых, потому, что у нас, медиков, вкусы с ней сходятся, а во-вторых, из чувства признательности: преполезнейшее, я вам доложу, заведение!.. Все лучшие болезни исходят оттуда…

Оскар. Вы были так любезны, господин Бернарде, что сами заказали завтрак…

Бернарде. Эту услугу я часто оказываю друзьям… Каждое утро я выбираю самые лакомые кусочки, а тем, кто приходит позднее, говорят: «Это оставлено для доктора Бернарде», «Это отложено для доктора Бернарде» – всюду доктор Бернарде… Это все равно что дать свою визитную карточку иностранцам, чтобы те потом говорили между собой: «Черт возьми, да ведь он, как видно, светило! Да ведь он, как видно, богач!..» В Париже, знаете ли, таков закон: пользуются успехом одни богачи…

Оскар. На свое богатство-то я и надеюсь.

Бернарде. Еще бы! Папенька вам посылает немало… Это ваше неоспоримое достоинство!

Оскар. А я, не скупясь, трачу отцовские деньги на своих друзей! Лошади, обеды в лучших ресторанах, ложи в театрах – за все плачу я, и в этом мое счастье!

Бернарде. У каждого своя специальность!.. Вы – молодчина: вы избрали именно эту и поступили умно… Благодаря такому преимуществу вы у нас на особом положении, на вас постепенно начинают смотреть как на главное лицо, как на краеугольный камень, почти как на председателя нашего общества. Сегодня, например, нам предстоит обсудить одно весьма важное дело, и с этой целью мы идем завтракать не к кому другому, а именно к вам… У вас блестящее будущее!

Оскар. Вы так думаете?

Бернарде. Да вы сами знаете не хуже нас… Между прочим, у вас великолепное строение черепа… Я немножко разбираюсь во френологии[31]… У вас есть бугорок проницательности… Но вы и не из дотошных: вы не позволяете себе роскоши рассуждать, ни во что не вникаете, а прямо идете к цели. Так и надо!