Демоны Дома Огня - Александра Груздева

– Ого! Да у нее тут прям курорт.

– Гадина, – разозлился Длинный и прибавил ругательство, – а мне давать не хотела.

Она уступила, сил не осталось сопротивляться. Думала, быстрее отстанут. Но, получив в руки беззащитную игрушку, они еще больше распалились. Пытка длилась и длилась. Но на этом бы все и закончилось, парни насытились бы и отстали. Если бы хилый кузнечик вдруг с размаху не ударил ее по лицу, рассек губу, тонкой струйкой по подбородку побежала кровь.

– Чтоб молчала, сука! – взвизгнул он. – Она ведь сдаст нас! Сдаст! – испуганно взвизгнул он.

– Не истери, как баба, – прикрикнул на него Длинный. – Ты никому не расскажешь? – спросил он Аду с обманчивой вкрадчивостью. Она затрясла головой. Она готова была пообещать все что угодно, лишь бы выбраться из подвала.

Но Длинный не поверил на слово. Удар в живот. Еще один в голову. По спине. Она упала на пол. Ее топтали. Они не помнили себя, как хищники, бегущие на запах крови. Их раззадоривала легкость, с которой ломалось человеческое тело. И бросили ее на трубах теплотрассы, без тени сознания.

Их было четверо, а она – одна.

Ашер смотрел на нее и думал, что Ада похожа на человека, который признается в тяжком преступлении. Она считала себя виноватой. Не потерпевшей – преступницей.

Избитое, окровавленное тело, левая сторона – сплошной ожог. После реанимации, капельниц, швов с Ады начала слезать кожа, вся, клочками и длинными полосами. На ее месте появилась другая, новорожденная: белая и тонкая. Новая кожа казалась настолько прозрачной, будто вот-вот через нее можно будет увидеть грозди сосудов, а вены проступали четко, как синие реки.

С тех пор по ночам ей снился один и тот же сон. Она сидела перед мутным зеркалом в старинной тяжелой раме. Тщательно всматривалась в глубины стекла, там мелькали лица, и она ждала, когда появится ее прежнее лицо. Но его не было. Оно показывалось разрушенным, сплюснутым, обожженным – и никогда прежним. Тогда Ада взялась за кропотливую работу, она отбирала возникающие в зеркальных глубинах похожие брови, глаза, губы, щеки, брала их прямо из зыбкого зазеркалья и прикладывала к своему лицу. Наклеивала, как кусочки мозаики.

Медсестры прозвали Аду «царевной-лягушкой». К ней водили студентов-медиков, смотреть на чудо.

– Ты легко отделалась. Могла бы и забеременеть от кого-нибудь из четверых. То-то был бы номер, – говорил, похохатывая, добряк-врач, будто смаковал неприличную шутку. – Скажи спасибо, что вернули тебя с того света, – почти потребовал он, лучась оптимизмом.

– Спасибо, – прошептала Ада бесцветными губами.

Психолог, молоденькая девушка в белом халате, с внешностью ангела и алыми когтями дикого зверя, назидательно произнесла:

– У женщины после изнасилования… А в твоем случае – после тяжелого изнасилования – остается страх перед мужчиной. Перед любым мужчиной. Женщина боится на уровне подсознания. Изменить это невозможно. Разве что с помощью глубокого гипноза. Но с этим можно научиться жить. Для такой девушки, как ты, это даже неплохо, будешь осторожнее.

– Меня никто не пожалел. Ни врачи, ни медсестры, ни следователь. Все лишь удивлялись, что я выжила. И все считали, что я сама виновата. Конечно, я дрянная, вот меня и позвали в подвал. – Она старалась не плакать, слезы перед Ашером – последняя капля. Но несколько слезинок скатились по щекам. Она лишь надеялась, что Ашер их не заметил. – Но я решила, что не буду бояться. Не стану прятаться и бегать от каждой тени. С мужчинами было противно, но не страшно. Они сами частенько трусят. Но с тобой… – Голос ее сорвался. – С тобой тот кошмар словно повторяется. И я думала, что если останусь, если смогу себя преодолеть, то страх отступит раз и навсегда. С меня снимут проклятие.

Она подняла голову, смело взглянула на Ашера. Чего теперь стыдиться? Она вытрясла карты из рукава. Среди них не оказалось тузов, так, разноциферная акробатическая шушера. Ашер сосредоточенно что-то обдумывал, его пальцы скользили по цепочке на шее. Ада заметила на ней женское кольцо с бриллиантом. Она умела безошибочно определять на глаз огранку любого камня, хоть и не знала, откуда у нее такие способности. С потайного дна памяти всплывали «розы», «принцессы», «радианты», «изумруды». Очищались от песка забвения «кушон» и «фландерс», блистали новорожденными гранями «люцер», «юбилей». Присмотрелась – бриллиант огранки «ашер». Даже не удивилась совпадению, подумала: кольцо матери или жены. Но никто не носит кольца живых на цепочке, значит, ее уже нет.

Наконец Ашер сказал:

– Твоя стратегия не работает. Страх не проходит. В чем причина, как думаешь?

Ада растерялась. Она не ожидала столь прагматичного подхода к своей истории.

– Наверное, страх действительно засел в подсознании, его не выгнать оттуда, – робко предположила она.

Ашер был неумолим:

– Ты дойдешь до полного саморазрушения, если будешь так думать. Нужно менять стратегию. Что было этим парням? Как их наказали?

– Никак. Я ничего не сказала следствию, и дело закрыли.

– Почему ты ничего не сказала?

– Вернее, я говорила, что ничего не помню. У меня ведь была черепно-мозговая травма. Почему? – Ада точно впервые задумалась о том, почему не сказала правду. – Ну, во-первых, мне нравился Димка. И я была сама виновата, что пошла за ним. А во-вторых, эти уроды бы все отрицали. Кто мне поверил бы?

– Понятно. Эта история всегда будет с тобой, пока не свершится правосудие. Люди должны нести ответственность за свои поступки – это Закон.

– Чей закон?

– Закон этой Вселенной.

* * *

Ашер пропал на две недели. Ада не знала, что и думать. Спросить домработницу Лючию? Но это значит – выдать себя, признать, что ты в этом доме последняя, кому Ашер сообщает о своих планах. Засыпать одной на пустой вилле было невыносимо. Изо всех щелей в штукатурке, из складок штор, из пыльных углов лезли ночные страхи. Призраки пели каждый на свой мотив: «Что ты будешь делать, когда он вышвырнет тебя? Вернешься к убогой серой жизни? На что ты растрачиваешь себя? Почему не думаешь о будущем?» Возможно, потому, что оно беспросветно… Ада забывалась сном лишь под утро, надвинув на глаза расшитую стразами маску.

Ашер вернулся однажды ночью. Ада сорвалась с постели. Она волновалась за него. Хотя… есть ли на свете человек страшнее Ашера Гильяно? В одной сорочке выбежала в гостиную. И тут же попятилась, чувствуя босыми ногами холодность мраморного пола. Ашер был не один. Его подручные отвели глаза, стараясь не смотреть на Аду. Коротенькая сорочка почти ничего не прикрывала ни вверху, ни внизу. Ашер накинул ей на плечи пиджак. И Ада почувствовала, что его пиджак, как надежное мужское объятие.

Из гостиной она отступила в маленький темный коридор, ведущий в столовую. Здесь стояли два кресла, а на тумбочке дичала ваза с цветами, про нее Лючия всегда забывала. Вода зацветала, цветы высыхали и опадали россыпью лепестков. Ада свернулась калачиком в кресле. Ей в грудь уткнулось что-то твердое, она нащупала в кармане ту самую книжку, которую постоянно читал Ашер и однажды показал ей. Ада потихоньку вытащила ее. Тонкие страницы, испещренные островерхими значками, шелестели, как палая листва. Смешно, что в тот раз она называла рисунки рыбьими костями или даже следами от когтей демонов. Сейчас они не казались ей страшными или уродливыми. Но они по-прежнему хранили тайну. С ними не получалось провернуть тот же самый фокус, что с монументальным латинским или червячками древнегреческого.