Идущие на смерть приветствуют тебя - Данила Комастри Монтанари

— Не знаю, прав ли ты, Кастор, но я хотел бы убедиться в этом. Поспешим в театр! — решительно сказал Аврелий, устремляясь к выходу.

В театре Помпея сенатору пришлось локтями проталкиваться сквозь толпу, уже давно ожидавшую появления Ниссы.

Другие актеры труппы после неудачной попытки успокоить своими номерами разгневанных зрителей попрятались по своим уборным в ожидании, что какое-нибудь невероятное вмешательство ночной стражи освободит их из этого плена.

Вдруг пронесся слух, что спектакль отменяется по причине неких особых обстоятельств. Публика принялась бурно протестовать и ругаться, ведь многие стояли в очереди еще с вечера, надеясь получить место, и, конечно, нелегко расставались с надеждой увидеть любимицу.

Аврелий, несмотря на свое положение сенатора, не сделал никаких попыток успокоить возмущенных театралов, и с трудом, получив несколько тумаков, добрался до выхода, надеясь, что Кастору удалось узнать что-нибудь поинтереснее.

Хорошо, подумал Аврелий, выходя из театра, что он оставил свой небольшой одноместный паланкин возле платановой рощи, довольно далеко от входа.

Он поспешил туда, не обращая внимания на то, что плащ пачкается в траве. Аврелий хотел отыскать в темноте своих нубийцев прежде, чем толпа выйдет на площадь. Всем известно, что во время восстаний роскошные паланкины первыми оказываются мишенью народного гнева. Его же паланкин, похоже, находился в надежном месте — за кустами лавра.

Сенатор поспешно сел в паланкин и откинулся на подушки. Из театра в это время уже выбегали недовольные зрители. Пока Аврелий оставался в укрытии за кустами, группа взволнованных людей устремилась в соседнюю аллею. Он лег в паланкине на мягкие шелковые подушки и прикрылся покрывалом, чтобы фанаты, шумевшие совсем рядом, не заметили его. И вдруг почувствовал, как его нога коснулась чего-то мягкого и холодного, а под рукой неожиданно оказалась чья-то тонкая и недвижная кисть.

У сенатора мороз пробежал по коже, когда, ощупывая эту руку, он коснулся маленькой груди и завитых локонов. Ему конечно же не понадобился фонарь, чтобы узнать это тело, столь знаменитое, вызывавшее такое восхищение…

Он шевельнулся, желая отодвинуться от лежавшего рядом трупа, и на плечо ему, словно моля о запоздалой помощи, упала почти отсеченная от туловища голова Ниссы.

Да, не удалось спасти актрису, с сожалением подумал он, но тотчас взял себя в руки: это не самый подходящий момент для угрызений совести. Сейчас необходимо как можно скорее покинуть паланкин. Если эти одержимые найдут его рядом с трупом своей богини, они разорвут его на части.

Надо постараться как можно незаметнее скрыться… Но слишком поздно, они уже рядом! Он затаил дыхание, спрашивая себя, существует ли на самом деле тот ужасный Тартар, в который он никогда не верил.

— Вон там дальше какой-то паланкин, идем посмотрим! — крикнул в это время кто-то из поклонников актрисы, оказавшийся совсем рядом, возле шелковой занавески паланкина.

Аврелий стиснул кулаки, решив сражаться до последнего.

Тут занавеску сорвали с сухим треском, и патриций уже готов был выбраться наружу.

— Нет, она там, дальше, я вижу ее! — крикнул чей-то голос в темноте. — Они увозят Ниссу! Помогите! Скорее сюда!

Буйный почитатель актрисы, сорвавший занавеску Аврелиевого паланкина, даже не успел заглянуть внутрь, потому что тут же бросился спасать красавицу. За ним помчались его приятели, орущие во всю глотку. Толпа отхлынула от паланкина, словно обезумевшая река, внезапно изменившая течение по властному велению какого-то бога.

— Уносим ноги, живо! — раздался голос Кастора, направившего толпу в другую сторону.

Не раздумывая, Аврелий поспешил за греком к дороге.

Когда они оказались уже недалеко от Форума, быстро, будто на крыльях, проскочив пол-Рима, никто не смог бы узнать благородного Публия Аврелия Стация, прокуратора Цезаря и римского сенатора, в грязном, встрепанном человеке, который вдруг остановился у преградившей дорогу большой толпы, словно устроившей митинг в этот ночной час.

— Что тут происходит? — спросил Аврелий у огромного детины, загородившего собой все.

— Преторианцы! Император посылает их защитить своего наемного убийцу, этого Стация, убившего Ниссу. А мы шли к его дому, чтобы отделать его по первое число! — с гневом объяснил громила.

— Сенатор Стаций, говоришь? — растерянно переспросил Аврелий. — Но это же честнейший человек, вне всякого подозрения…

— Кто, этот вор? — Лицо великана перекосилось от злости. — Ты что, не знаешь разве, почем продается олово, которое везут в Рим его суда? И зерно он везет, чтобы продавать подороже. Ему мало миллионов сестерциев, которые достались в наследство, так он богатеет еще и за счет бедняков… Весь Рим знает, что он извращенец. Идем с нами, сейчас он нам за все заплатит!

Аврелий с присущим ему чувством юмора нашел такое приглашение по меньшей мере смешным и продолжал:

— А ты хорошо его знаешь? Наверное, нелегко будет расправиться с таким преступником…

— По правде говоря, до сегодняшнего вечера я даже имени его не слышал, — признался великан. — Мне рассказали о нем те, что нашли труп Ниссы в его паланкине.

Сергий велел своим людям натравить на него чернь, понял наконец Аврелий. Люди — сенатор знал это, — даже самые честные и осторожные, собравшись вместе, превращаются в стадо баранов — готовы верить любой выдумке, если ее долго повторяют, тем более хором, и принимают за чистую монету любые, даже самые нелепые доводы, лишь бы только не испытывать неловкости от сознания того, что плывут против течения. Так отправляли на войну, на верную смерть, юных воинов, и те чувствовали себя счастливыми, так одерживали победу на выборах…

Кастор между тем тоскливо смотрел на Аврелия, нервно теребя тунику в ожидании, когда же наконец его легкомысленный хозяин, этот совершенно безрассудный человек, поймет, что пора уносить ноги.

Но тут Аврелий взорвался.

— А зачем же искать его дома! — с негодованием воскликнул он. — Разве вы не знаете, что он скрылся у Маврика? Преторианцы конечно же и не подозревают, что он там. Скорее пойдемте к дому Сергия и выкурим оттуда эту свинью! — призвал он, и воинственная толпа, развернувшись, бросилась к Авентинскому холму.

— Да поразят тебя боги, хозяин! Думаешь, мы долго сможем обманывать Рим такими шуточками? Уже дважды сошло, — сказал Кастор, и они свернули в переулок.

— Согласен, хватит. Только мне тоже захотелось поиграть в эту игру, которая так легко удалась тебе возле паланкина, — усмехнулся Аврелий.

— Но теперь тебе опасно возвращаться домой, — заметил секретарь. — Сергий не терял времени; спорю, что по всей дороге отсюда до Патрициевой улицы сидят в засаде наемные убийцы. Если тебя не убьют они, то это определенно сделает какой-нибудь одержимый поклонник несчастной актрисы!