Идущие на смерть приветствуют тебя - Данила Комастри Монтанари

— Несколько провокаторов, затесавшихся среди публики, поднимают народ в защиту Хелидона, — продолжал Аврелий. — Паника, суматоха, убитые, раненые, и вот уже озлобленная толпа готова наброситься на Клавдия!

— Но Цезаря защищает преторианская гвардия! — возразил вольноотпущенник.

— Вот именно! Гладиаторы, убежденные, что император желает их смерти, увидев преторианцев, жаждут вступить в схватку.

— И Чумазый — тут как тут — открывает им оружейный склад. Видимо, за всем этим таится что-то весьма серьезное…

— Возможно. Заговорщики против Калигулы тоже воспользовались недовольством публики на стадионе, когда император несправедливо присудил победу своей любимой команде. Тогда поводом для волнений стала ошибка властителя. Из-за разъяренных зрителей Калигуле пришлось уходить через подземелье, там-то его и поджидали заговорщики, — вспомнил сенатор.

— Если я правильно понял, ты считаешь, что на этот раз ловушка сработала бы, если б Цезарь не помиловал Хелидона… — прервал его александриец не очень уверенно. — И все же, хозяин, вряд ли найдется такой дурак, который будет надеяться, что из-за такого может вспыхнуть бунт!

— А бунт никому и не нужен, — возразил Аврелий. — Достаточно, чтобы Клавдий, желая избежать встречи со своими разгневанными подданными, покинул стадион через подземелье.

— А Маврик со своими головорезами сидел как раз там, совсем рядом… Может, ты и прав, хозяин, и афера со ставками подстроена для того, чтобы прикрыть настоящий заговор — покушение на Цезаря!

— Красиво получилось, гладко, как по маслу… — проворчал сенатор.

— Беги скорее к Клавдию, доложи, он выслушает тебя, он же твой друг!

— Да, но у него связаны руки. Наверняка, если Маврик действительно готовил покушение на Клавдия, у адвоката есть сторонники в армии, среди преторианцев и, может быть, даже в самом ближнем окружении императора. Цезарю нужны неопровержимые доказательства, чтобы осудить его!

— Но не может быть, чтобы в Риме никто не знал о происках Сергия. Найдешь свидетелей…

— Уверяю тебя — Маврик позаботился заткнуть им рты, как делал это всегда. Никто не посмеет пойти против него: каждый слишком многое может потерять.

— Так уж и никто? — задумчиво спросил Кастор. — На самом деле кто-то наверное есть… — Он хотел добавить что-то еще, но передумал, так и не закончив фразу.

За восемь дней до июльских календ

Аврелий сидел в полумраке таблинума с кубком вина и ждал. Он был уверен, что ждет не зря.

Рабы и домочадцы получили приказ исчезнуть, оставив своего господина одного в большом зале. Еще не стемнело, когда патриций услышал стук и не спеша прошел в атрий.

— Ave, Сергий.

— Ave, Публий Аврелий.

Их холодные голоса прозвучали столь же спокойно и решительно, как и у гладиаторов, приветствующих друг друга на арене перед смертельной схваткой.

— Один, без сопровождения, — отметил Аврелий, несколько удивившись. Подчеркнув это обстоятельство, он как бы оказал уважение гостю.

— Думаешь, боюсь? — с презрением ответил Сергий.

Нет, Маврик ничего не боялся. Известный в городе человек, обладатель огромного состояния, добившийся успеха, рисковавший всем в этом безумном мошенничестве, он не из тех, кто станет дрожать перед простым сенатором, подумал Аврелий. И, глядя в лицо своему противнику, почувствовал, как вспыхнуло в нем возбуждение, заговорил старый инстинкт воина и охотника, который не сумели подавить никакие книги по философии.

«Я не лучше какого-нибудь ретиария, — подумал он. — И Сергий точно так же, как я, рад устремиться навстречу опасности, броситься со своим мечом на мой трезубец».

На какое-то мгновение ему показалось даже, будто он понял, что влекло гладиаторов на арену, почему среди них столько свободных людей, готовых рисковать жизнью. Чтобы боги могли посочувствовать им… Боги или кто там вместо них.

— Итак, ты сорвал мою сделку со ставками, сенатор Стаций, и вдобавок увел у меня маленькую Ниссу. Немногие отважились бы на такое, но не рассчитывай, что далеко уйдешь. Имя Цезаря, которым ты прикрываешься, как щитом, не делает тебя неуязвимым. И не думай, будто так уж помешал мне. Это твоя забота — доказать, что афера со ставками моих рук дело. Впрочем, даже если вдруг это тебе и удастся, ты же знаешь — я все равно выкручусь.

— Не сомневаюсь, могущественный Маврик, — согласился Аврелий. — Но тогда зачем ты явился ко мне тайком, словно вор, крадущийся за курицей?

Сергий злобно закусил губу.

— И не пробуй тягаться со мной, сенатор. Ты напрасно обидел меня, когда я пришел к тебе как друг. Мы с тобой всегда ходим разными дорогами и встретились случайно. Могли бы по-прежнему не замечать друг друга и жить себе спокойно. Я знаю тебе цену, Публий Аврелий, имей это в виду. Именно поэтому я здесь. Конечно, ты не можешь арестовать меня, но в состоянии доставить мне массу хлопот, если действительно решишься на это. Только зачем? Ты уже арестовал Ауфидия за мошенничество со ставками и знаешь, почему был убит Хелидон. Знаешь также и кто его убил — Турий. Клавдий вполне будет удовлетворен, а объяснить смерть еще двух других гладиаторов будет нетрудно, если я передам тебе одного раба, сбежавшего из казармы…

— Чумазого из Мутины. Труп, естественно. Трудно доверять тебе, Сергий, видя, как ты предпочитаешь расплачиваться со своими наемниками, даря им в награду не золото, а смерть.

— Скоты, убийцы, машины, натасканные убивать, — это всего лишь орудия, их жизнь ничего не стоит. Но ты смотришь на это иначе, сенатор: я знаю, с кем имею дело. Ты упомянул о золоте — можем договориться.

— Мои кладовые переполнены, Сергий, и, чтобы пополнять их, мне нет нужды ни поджигать дома, ни облагать данью бедняков или отправлять людей на верную смерть на арене.

— Знаю. Ты рожден знатным и богатым, ты потомок древнего рода хозяев и воинов! — злобно воскликнул Сергий. — Мне же, напротив, все время приходилось самому изворачиваться, чтобы заполучить то, что у тебя всегда имелось по праву крови. И уверяю тебя, мой знатный патриций, особой разницы между тем, каким способом сколотили свое богатство твои знаменитые предки, и тем, как это делаю я, нет. Так что не думай, будто ты лучше меня! Я, по сути, очень нужный человек. Люди прибегают к моим услугам, чтобы выйти из затруднений, восстановить справедливость, навести порядок там, где закон не может или не хочет этого делать. Иногда я вынужден действовать по своему усмотрению, присваивая себе право принимать решения, не слишком считаясь с законами священной республики, которая давно уже перестала существовать, потому что превратилась в огромное владение одного-единственного человека… И не уверяй меня, будто каждый должен смиренно склонять голову перед законом, — ведь и сам ты не всегда это делаешь.

Аврелий слушал молча, не перебивая. Маврик был вором, притеснителем, убийцей, а чувствовал себя глашатаем справедливости.