Закон мутанта - Дмитрий Силлов

– Тебя за то, что ты меня не убил, – задумчиво продолжил я за Джека.

Похоже, и правда настал тот момент, когда единственным спасением для Томпсона станет пуля между глаз. Я, закусив до боли губу, поднял автомат…

«Подожди, – прозвучало у меня в голове. – Я еще смогу подержать его… немного».

Я резко обернулся.

От останков вертолета к нам, припадая на одну ногу и держась лапой за голову, плелся Фыф.

«Ты ранен?» – мысленно послал я вопрос.

«Спирту бы, – раздался вздох в моей голове. – С пол-литра. Я б тут же в себя пришел. Но нельзя. Я Насте зарок дал. Хотя ее больше нет…»

– Пол-литра тоже нет, – сказал я, невольно морщась: от мысленного общения с шамом у меня всегда начинала болеть голова, а слушать его тоску по алкоголизму я мог и ушами. – Идти можешь?

– Не могу, но надо, – ворчливо произнес Фыф. – Саркофаг оцеплен «мусорщиками». Это что-то типа осады, как я понимаю. Они почему-то не могут войти внутрь. Сейчас ты грохнул нескольких из них, и у нас появилось окно, пока оставшиеся не очухались. Пара минут, не более. И если поблизости нет входа в Саркофаг…

– Есть, – сказал я. – И если надо поторопиться, то давай поторопимся.

* * *

Как я и предполагал, Фыф чувствовал себя лучше, чем хотел показать. Прибеднялся, в общем. Хотя, может, и правда хреново ему было, но мотивация подталкивала. Вот он, Саркофаг, внутри которого находится самая знаменитая аномалия Зоны, исполняющая желания. Правда, зачастую исполняющая так, что лучше б не исполняла… Но люди все равно идут сюда в надежде, что их мечта сбудется, что именно им обломится то самое пресловутое счастье, даром, только приди, попроси – и хавай его, сколько в ненасытную утробу влезет…

Много их там лежит возле Монумента, искателей дармового счастья. И, если честно признаться, знал я, зачем веду туда Фыфа и Томпсона. За надеждой на то, что именно в их случае аномалия все сделает правильно. Их надеждой. Которая не сбудется. Потому что Монумент дарит не исполнение желаний, а лишь свободу.

От всего.

В том числе и от надежд.

Вечную.

Имя которой – Смерть…

Не знаю, читал ли сейчас Фыф мои мысли, но так или иначе он, прихрамывая, бежал за мной, плотно сжав тонкие побелевшие губы. Неожиданно я понял – а ведь он из последних сил держится. Ошибся я. Не прибеднялся шам. Просто бодрился, делясь жалкими остатками сил с Томпсоном, который уже почти превратился в зверя…

А ведь нам еще надо было дойти до цели. Пройти путь, который дается далеко не всем.

Я хорошо помнил те свернутые ворота Саркофага и люк за ними, ведущий в переплетение коридоров под Четвертым энергоблоком.

Коридоров, которые никогда не бывают одинаковыми.

Сказывалась близость к колоссальным энергиям, которыми манипулировал Монумент. Только попади в те коридоры – и пространство исказится, и линия времени станет не прямой, как мы привыкли в нашем мире, а изломанной под самыми невероятными углами…

Многие, очень многие сталкеры погибли, не найдя Монумент и сгинув в тех коридорах. Кто-то сошел с ума, забившись в ближайший угол от беспричинного ужаса и тоски. Кто-то умер от голода, блуждая по бесконечным коридорам и понимая, что он проходил этим путем уже много раз. А кто-то пустил себе пулю в лоб до того, как сошел с ума или умер от голода. Как по мне, так это самый лучший, быстрый и безболезненный вариант, когда понимаешь, что дармового счастья нет и что твоя погоня за ним – это лишь полет бестолкового мотылька, привлеченного теплым и ласковым пламенем свечи, которое и будет последним, что ты увидишь в этой жизни…

Но я бежал к тем воротам, и когда осознал, что Фыф сейчас рухнет от перенапряжения, схватил его за лапу и потащил за собой – еще и потому, что увидел, как метрах в трехстах справа и слева от нас появились фигуры, окутанные черными облаками.

Но ворота были уже видны, и я бежал, осознавая, что «мусорщики» нас заметили и что не успеем мы добежать до цели совсем немного… Но я не мог бросить Фыфа и рвануть вперед в надежде спасти себя. Какой смысл в таком спасении, если потом до конца жизни будешь помнить взгляд товарища, которого ты бросил умирать, даже если в тот момент и не нашел в себе силы обернуться и посмотреть ему в глаза? Совесть все равно нарисует его последний взгляд в твоей голове, отпечатает намертво, и как ни старайся, ни дурью, ни литрами алкоголя не получится смыть тот рисунок…

Но случилось неожиданное.

Зверь, который бежал рядом со мной – уже зверь в камуфляже, местами разорванном по швам нечеловечески бугрящимися мышцами, – легко, словно пушинку, подхватил Фыфа и гигантскими прыжками помчался к воротам.

Все, что мне осталось, это припустить за ним, понимая, что «мусорщики» уже заметили нас и уже поднимают свои «смерть-лампы»… которые, конечно, мощные штуки, но разгон луча у них медленнее, чем у автоматной пули…

Мы успели.

Я влетел в дыру между свернутыми створками ворот одновременно с Томпсоном и услышал сзади шелест пыли, в которую рассыпалась трава за моей спиной. А может, его и не было, того шелеста, просто воображение разыгралось, ибо я знал, что «мусорщики» успели выстрелить. Но мы оказались на половину мгновения быстрее…

А вот стальные ворота лучам «смерть-ламп» оказались не по зубам. Видимо, все, что принадлежит Саркофагу, является его частью, и разрушить это ничем не получится. Никогда. И никому. Потому что Зона бережет свои памятники, особенно такие значительные, как легендарный Саркофаг над Четвертым энергоблоком.

…Возможно, когда-то это был приемный узел для грузов, приходящих на Чернобыльскую АЭС. Внутрь узла вели рельсы, на которых еще стоял вагон, странно перекособоченный и какой-то нереальный с виду, будто его криво отрисовали в компьютерной игре. Вообще все то, что было впереди, казалось ненастоящим, зыбким, двоящимся в глазах, если долго смотреть вперед… Вон тот мумифицированный труп, облепленный лохмотьями камуфляжа, что стоял на коленях рядом с вагоном, наверное, когда был живым, засмотрелся на ту унылую зыбь – да так и остался тут навеки глядеть в одну точку глазами, ссохшимися в белесые комочки.

Но нам не надо было в унылую зыбь. Нам надо было левее, туда, где из бетонного пола торчал толстенный обрезок трубы с лестницей, ведущей вниз. Аварийный выход для тех, кто до катастрофы восемьдесят шестого года работал в подвалах Четвертого энергоблока – и кто остался там навеки…

– Туда… – хрипло проревел я, ткнув пальцем в направлении трубы и очень надеясь, что Томпсон пока что понимает мои слова…

Он понимал. А может, Фыф его направил. Но это неважно, потому что Джек в два прыжка преодолел расстояние до трубы и прыгнул прямо в нее, игнорируя лестницу.

Что ж, оставалось надеяться, что шам после такой транспортировки останется жив, а Томпсон не переломает ноги, то есть задние лапы. Впрочем, я и сам в ту трубу нырнул лишь немногим менее экстремально, так как спинным мозгом чувствовал, как мне в спину из своих «смерть-ламп» целятся «мусорщики». И только пролетев метра полтора, зацепился руками за перекладину лестницы… которая, падла ржавая, лопнула под моим весом – и я, согласно закону всемирного тяготения, рухнул вниз, в бездонную черноту…