Смерть приходит в Пемберли - Филлис Дороти Джеймс

— Это старое суеверие, — сказал Дарси. — По всей видимости, и позже мы в этом убедились, девушки пошли в лес на спор, и Хардкасл не отнесся к их словам серьезно. Я же в первый момент подумал, что они говорят правду и действительно видели в тот вечер в лесу какую-то женщину.

— Старший констебль Браунриг говорил с ними в присутствии миссис Рейнолдс, — уточнил Клитероу. — Они проявили удивительную настойчивость, утверждая, что за два дня до убийства видели в лесу женщину в черном, и та пригрозила им перед тем, как исчезнуть в чаще. Девушки категорически отрицают, что «призрак» одна из женщин, живущих в Лесном коттедже, хотя непонятно, почему они так уверены: ведь женщина была в черном и сразу исчезла, как только одна из девушек вскрикнула. Но даже если какая-то женщина и была в лесу, это не важно. Наше преступление — не женское.

— Уикхем сотрудничает с Хардкаслом и полицией? — спросил Дарси.

— Время от времени. Иногда он отвечает на вопросы вполне разумно, а в других случаях вдруг начинает протестовать: почему это он, невинный человек, оказался в руках полиции. Вам, конечно, известно, что в кармане его пиджака нашли тридцать фунтов; он отказывается отвечать, как они к нему попали, только говорит, что их дали взаймы на покрытие долга чести, и клянется, что больше не скажет ни слова. Хардкасл, как можно ожидать, считает, что он украл деньги у убитого, но в таком случае на купюрах должна быть кровь: ведь руки Уикхема были окровавлены. И уложены в бумажнике они были аккуратно. Мне их показывали — они и в употреблении еще не были. Кроме того, хозяину гостиницы капитан Денни говорил, что у него нет денег.

Они немного помолчали, а потом Клитероу сказал:

— Я могу понять нежелание Хардкасла делиться информацией ради вашей же и его пользы, но раз его удовлетворили алиби вашей семьи, гостей и слуг Пемберли, то мне представляется такая осмотрительность чрезмерной — не стоит скрывать от вас важные детали. Должен сказать, что, по его мнению, полиция нашла орудие убийства — большую округлую, засыпанную листьями каменную плиту — в пятидесяти ярдах от поляны, где лежало тело Денни.

Дарси удалось скрыть удивление и, глядя прямо перед собой, он спокойно спросил:

— А какие доказательства, что именно она орудие убийства?

— Ничего определенного, на камне нет ни следов крови, ни волос, но это неудивительно. Как вы помните, ночью ветер нагнал сильный ливень — он залил и землю, и листья, но я видел плиту, и она именно того размера и типа, какой можно нанести такую рану.

Дарси понизил голос:

— Всем в Пемберли сейчас запрещено ходить в лес, но я знаю, что полицейские усердно искали орудие убийства. Вам известно, кто из офицеров его нашел?

— Не Браунриг и не Мейсон. Потребовались помощники, поэтому пригласили полицейских из соседнего района, и среди них Джозефа Джозефа. Видимо, родителям так нравилась их фамилия, что они дали сыну при крещении ее и как имя. Он производит впечатление совестливого и надежного человека, но, подозреваю, не очень умного. Ему следовало оставить плиту на месте и позвать других полицейских как свидетелей. Вместо этого он с ликующим видом приволок ее к старшему констеблю Браунригу.

— Следовательно, нет никаких доказательств, что плита лежала там, где он говорит?

— Полагаю, никаких. Говорят, в этом месте довольно много камней разного размера, все они частично вросли в землю и завалены листьями, но нет доказательств, что и этот камень был среди них. Кто-то давно вывалил там камни из тележки или случайно ее опрокинул — возможно, еще в то время, когда ваш дедушка строил Лесной коттедж и строительный материал возили через лес.

— Хардкасл или полиция собираются сегодня утром предъявлять эту каменную плиту?

— Насколько я понимаю, нет. Мейкпис категоричен: если нет твердых доказательств, что она орудие убийства, его не причисляют куликам. Жюри просто информируют о находке, а может, и этого не сделают. Мейкпис строго следит, чтобы предварительное следствие не переросло в судебный процесс. Он четко охарактеризует присяжным их обязанности и проследит, чтобы они не узурпировали судебную власть.

— Вы полагаете, его сочтут виновным?

— Несомненно, когда услышат то, что сочтут признанием вины. Будет странно, если присяжные поступят иначе. А вот и мистер Уикхем, он держится на редкость непринужденно для человека в такой незавидной ситуации.

Дарси заметил, что ближе к помосту стоят три свободных стула, охраняемые полицейскими; Уикхем шел в наручниках меж двух охранников, его посадили на средний стул, охранники сели по краям. Спокойствие узника граничило с беззаботностью, он равнодушно оглядел зал, и его глаза не задержались ни на одном лице. Чемодан с одеждой передали в тюрьму после того, как разрешил Хардкасл, и сейчас на Уикхеме был его лучший жилет, а тонкое белье свидетельствовало о прилежности и мастерстве прачки из Хаймартена. Улыбаясь, он что-то сказал одному из охранников, на что тот кивнул. Глядя на него, Дарси почти верил, что видит перед собой того красивого и обольстительного молодого офицера, который был кумиром девиц Меритона.

Кто-то рявкнул, приказывая замолчать, гул разговоров стих, и в зал вошли коронер Иона Мейкпис и сэр Селвин Хардкасл; поклонившись жюри, коронер занял свое место, указав жестом сэру Селвину на стул справа от него. Мейкпис был худощавый мужчина с испитым лицом, про другого человека с таким цветом кожи можно было подумать, что тот болен. Он служил коронером двадцать лет и гордился тем, что в свои шестьдесят председательствовал на всех предварительных разбирательствах в Ламтоне или в «Кингз-Армс». У него был длинный тонкий нос, необычной формы рот с полной верхней губой, а из-под тонких, словно проведенных карандашом бровей смотрели проницательные молодые глаза, какие бывают у двадцатилетних. Его высоко ценили как юриста, у него была большая практика в Ламтоне и других местах, его успех рос, как и очередь из частных клиентов, ждущих консультации, и потому он не терпел свидетелей, которые не давали показания ясно и лаконично. В дальнем конце зала на стене висели часы, на них-то он и устремил долгий, устрашающий взгляд.

При его появлении все присутствующие встали, и сели, только когда он занял свое место. Хардкасл расположился справа, а двое полицейских в первом ряду ниже помоста. Члены жюри присяжных, прежде болтавшие между собой, тоже сели, а потом сразу встали. В качестве мирового судьи Дарси много раз присутствовал на предварительных слушаниях и видел, что состав жюри обычный: Джордж Уейнрайт, аптекарь; Фрэнк Стерлинг, владелец магазина в Ламтоне; Билл Маллинз, кузнец из деревни Пемберли; и Джон Симпсон, гробовщик, одетый, как обычно, в черный костюм для похорон, унаследованный, как говорили, от его отца. Остальные были фермеры, большинство приехало в последний момент, все — взволнованные и чрезмерно возбужденные. Ферму нельзя надолго оставлять.

Коронер обратился к тюремному офицеру:

— Снимите наручники с мистера Уикхема. От меня еще никто не убегал.

Приказание исполнили в тишине, и Уикхем стоял, молча потирая запястья; глаза его блуждали по залу, как будто выискивали знакомое лицо. Пока жюри приводили к присяге, Мейкпис долго рассматривал присяжных со скептическим вниманием человека, прикидывающего, стоит ли покупать вызывающего сомнения коня, и только потом сделал обычное предварительное предупреждение: