Завоевание куртизанки - Анна Кэмпбелл

– Нет, – сказал он.

– Хорошо.

Но только она снова собралась уходить, он схватил ее за руку.

– Нет. Нет, останься. – Его голос прозвучал резко, превращая просьбу в приказ.

– Ваша светлость, я…

Должно быть, он понял по ее лицу, что она отказывается, потому что отпустил руку Верити и смотрел мимо, стараясь вернуть свое обычное высокомерие.

– Конечно, ты должна уйти.

Странно, но ее тронула его глупая гордость. Верити напомнила себе, что он замышлял погубить ее. Но в эту минуту было трудно думать о нем как о безжалостном могущественном герцоге Кайлморе. Он чем-то напоминал ей Бена, который, будучи мальчишкой, всегда спешил отказаться от утешения как раз тогда, когда больше всего в нем нуждался.

Но Кайлмор не был Беном. Он был человеком, который задумал сделать ее своей рабыней. Было бы безумием притворяться, что ночной, терзавшийся, тоскующий Кайлмор менее опасен, чем дневной Кайлмор. Может быть, даже намного опаснее. Он упорно смотрел вдаль, на тонких чертах его лица лежала печать аристократического презрения. Но вокруг глаз легли темные тени, и нервно подергивалась щека.

Верити поставила свечу на уродливый дубовый столик и забралась на кровать. Она знала, что пожалеет об этом. Но здравый смысл уже не управлял ее поступками.

– Верити?

Она не ответила, он подвинулся, освобождая ей место. Верити не хотела касаться его.

Однако она лежала достаточно близко, чтобы чувствовать манящее тепло его тела. Она ожидала, что Кайлмор притянет ее к себе и попытается овладеть ею, но он неподвижно лежал рядом с ней. Казалось, что каким-то образом установленные правила их отношений изменились.

Они долго лежали молча. Верити становилось все неуютнее и неспокойнее.

Как же должен понимать герцог ее сопротивление, если сейчас она добровольно пришла в его постель?

Это было ошибкой. Ужасной ошибкой.

– Мне надо идти, – неуверенно сказала она, поднимаясь.

– Нет.

Он приподнялся и прижал ее к своей груди. Сквозь шелк халата Верити чувствовала, как он дрожит. Понимая, что совершает одну из самых страшных ошибок в своей жизни, она повернулась и нежно обняла его.

– Спите, ваша светлость, – прошептала она. – Скоро утро. – Таким же тоном она успокаивала Бена и Марию, просыпавшихся по ночам от страха.

Она ждала насмешек или торжества. Ведь чего стоили ее заявления о ненависти к нему, если она лежит здесь, баюкая Кайлмора, как самое дорогое существо на всем свете?

Но герцог только прижал ее к себе и облегченно глубоко вздохнул. Под руками Верити постепенно теплело его похолодевшее тело, а дыхание становилось глубоким и ровным.

Герцог Кайлмор спал в ее объятиях.

* * *

Кайлмор не помнил, когда еще он спал таким сладким сном. Изменчивое северное солнце лилось в комнату сквозь небольшие, без занавесок окна. Было тепло. Было поздно. И в его постели нашла приют сама благоухающая женственность.

Вернее, она сама приютила его. Голова Кайлмора лежала на груди Верити, а ее руки обнимали его, словно защищая от всех бед. Забавно и немного грустно, но до сих пор никто не обнимал его так.

И еще забавнее было то, что он чувствовал себя так спокойно в объятиях человека, который смертельно ненавидел его.

Имея убедительные причины для ненависти. Неприятная мысль не могла обеспокоить Кайлмора. Он проснулся рядом с женщиной, которую желал сильнее всех. В буквальном смысле. Он был возбужден и готов. Но самое забавное заключалось в том, что Кайлмор не пытался найти облегчение, хотя оно, сонное и беззащитное, лежало рядом.

Он мог овладеть ею прежде, чем она проснется. Прежде чем установит какие-то барьеры. После вчерашнего буйства наслаждений эти барьеры оказались бы легко преодолимы. Так почему он не решался?

Может быть, потому, что она преодолела свой страх и отвращение и пришла помочь ему. Она пришла к нему по собственной воле и предложила утешение, когда он заслуживал лишь ненависти. Она видела его страдания и рисковала собой, чтобы облегчить их.

В общем, прошлая ночь была ночью откровения. Он вел себя как грубое животное, вынуждая Верити к ночному побегу. Он поймал ее и принудил уступить. Он хитрил, угрожал и запугивал. А наградой было впервые испытанное самое сильное чувственное наслаждение.

Но теперь ее благородство изменило все в их отношениях. Гнев, владевший им последние три месяца, в это утро не проявился. Жажда мести отступила.

Кайлмор больше не хотел наказывать Верити, но не мог отпустить ее. Она была его единственной надеждой обрести покой. И вчерашняя ночь убедительнее всего иного доказала, что он прав.

Верити была щитом от преследовавших его демонов. Значит, ее судьба решена. Она должна остаться с ним навсегда.

Солнце грело затылок Верити, безжалостно выдергивавшей сорняки, которыми заросли цветочные клумбы позади дома. Кейт Маклиш, жена Хэмиша, содержала в идеальном порядке огород, снабжавший овощами жителей дома, но у нее не оставалось времени на выращивание цветов. Верити накануне заметила запущенные клумбы, и в ней проснулась девушка с йоркширской фермы, скрывавшаяся в глубине души, зачесались руки от желания навести порядок.

Она целый день не видела Кайлмора. Когда она проснулась, его уже не было. Да и что бы она могла ему сказать?

Ее удивило, что он не тронул ее. Боже, она проспала всю ночь рядом с ним, как будто она хотела этого. Любой мужчина не упустил бы случая воспользоваться женщиной, так удачно оказавшейся под рукой.

В тысячный раз она ругала себя за глупость.

Что это ей взбрело в голову пойти к Кайлмору? Единственной надеждой противостоять ему было упорное сопротивление.

Она выжила и жила в благополучии как куртизанка потому, что слушалась своей головы, а не сердца. Ну и что, если это сердце, которым она пренебрегала, жалело герцога? Для нее герцог был ничем.

Но если герцог для нее ничего не значил, почему его слезы так глубоко ранили ее?

Какое-то прошлое горе мучило его. Какое-то прошлое горе, которое научило его прятать свои чувства под маской безжалостного аристократа, гордившегося своим безграничным самообладанием.

Верити была недовольна Кайлмором. Своим положением. И больше всего собой. Зачем ей вздумалось беспокоиться о нем? Все, что ей было нужно, – это освободиться от него, немедленно, полностью и навсегда.

Она старалась вырвать какой-то необычно упрямый корень.

Прошлой ночью Кайлмор доставил ей наслаждение, какого она еще не знала. Этого она ему никогда не простит.

Но еще хуже, он пробил брешь в ее сердце. Верити могла противиться силе и, может быть, могла победить. Но она была беззащитна перед страстью.