Завоевание куртизанки - Анна Кэмпбелл

– Ты знаешь почему. – Он запустил пальцы в густую массу ее черных волос, собранную в замысловатый узел. – Вот поэтому.

Не обращая внимания на ее сопротивление, он откинул назад ее голову и прижался к губам. На какую-то долю секунды ее губы сжались, отвергая его. Но затем она ответила на его яростный поцелуй таким же яростным поцелуем, она целовала его чувственно и жадно.

Со страстью.

Он не выпускал из рук ее волосы, пока они тяжелой волной не упали на ее спину, он не отрывался от ее губ, требуя чтобы она сдалась, и она была не в силах ему отказать. Этот отчаянный, несчастный поцелуй напомнил ей о собственных желаниях, скрывавшихся за непокорным видом. Желаниях, не слишком отличавшихся от желаний Кайлмора.

Тяжело дыша, он поднял голову, все еще ощущая ее терпкий и сладкий вкус на своем языке. Он искал каких-нибудь признаков того, что ее воля и желание наконец совпали. Но если ее губы припухли и были влажны от его поцелуев, то глаза пылали гневом.

– Сдавайся, Верити, – хрипло попросил он, его гордость превращалась в пыль.

– Никогда, – упорствовала она.

И вдруг притянула его к себе, ожидая еще одного поцелуя. Их губы в каком-то поединке то соединялись, то разъединялись, пока снова не слились в поцелуе, на этот раз, казалось, на целую вечность.

Такого поцелуя Кайлмору еще никогда не приходилось испытывать. В нем были и страсть, и гнев, и страдание, и бесконечная битва за превосходство.

И наслаждение. Наслаждение настолько опьяняющее, что у него закружилась голова.

Обняв тонкую талию, он склонил голову и прижался губами к шее Верити. Он чувствовал, как под его губами бешено бьется ее пульс. В этом биении был неослабевающий ритм, который притягивал герцога, как притягивал его отца губительный опиум.

Кайлмор ощущал каждый ее судорожный вдох. Это ощущение было невыносимо интимным, как будто Верити жила только его поцелуями. Жар ее дыхания кружил ему голову, соблазнял. Кайлмор чувствовал, как растет ее возбуждение, и у него, как у первобытного человека, раздувались ноздри.

Ее пальцы судорожно хватались за волосы на его груди, касались его соска. Верити прижималась к герцогу всем своим гибким телом, облаченным в шелковое платье, как будто хотела проникнуть под его кожу. Его возбуждение переходило все границы самообладания.

Наконец-то он преодолел эту внешнюю Верити, вероятно, добравшись до скрывавшейся под нею Сорайи, хотя Сорайя никогда бы не пала жертвой такого неукротимого желания. Женщина в его объятиях почти уже не владела собой.

Если б он мог преодолеть это «почти».

Он неловко засмеялся, повернул ее и толкнул на кровать. Опускаясь на матрац, Верити приглушенно вскрикнула. Не дав ей отодвинуться в сторону, он лег на нее, придавив к покрывалам.

– Я вас ненавижу, – прошипела она.

– Это ты уже говорила. Повторение рискует надоесть.

– От повторения это не перестанет быть правдой, – со злостью сказала она.

Ее глаза сверкали от ярости и сдерживаемых слез.

Бог знает, что она в нем увидела. Конечно, он отбросил все остатки правил аристократического поведения. Он и раньше грубо с ней обращался, но сейчас это граничило с чем-то темным, и они оба понимали это. Кайлмор схватился за богато расшитый воротник ее платья.

Он на минуту вспомнил, с каким удовольствием выбирал это красивое платье у модистки. За эти деньги можно было выкупить из плена настоящего султана, но Кайлмор думал не об этом. Он был слишком увлечен, представляя, как будет смотреться этот яркий цвет на безупречной коже любовницы.

– Я не потреплю этого. – Ее дыхание стало прерывистым, а губы – влажными и блестящими от его яростных поцелуев.

– О нет, потерпишь, – проворчал он. – Ты потерпишь меня.

Один мощный рывок. Экстравагантное платье и сорочка были разорваны до талии. Ее великолепные груди обнажились.

Соски приподнялись и отвердели, соблазнительные, как спелые ягоды. Он склонился и коснулся губами одного розового бугорка. Она застонала, и даже ослепленный своей страстью, он расслышал в этом тихом звуке отчаяние.

Она была необыкновенной. Она была совершенством. Он провел руками по ее бедрам.

Он должен овладеть ею. Никаких отступлений. Никаких колебаний. Сейчас же. Демон в его душе стремился найти себе равного в демоне, которого она держит в узде в своей душе.

– Я не хочу причинять тебе боль, – пробормотал он с последним признаком заботы о ней.

– Вы причиняете мне боль уже тем, что существуете! – воскликнула она.

Не обращая внимания на ее слова, он с жадностью впился в ее губы.

Вопреки неистовому сопротивлению ее руки, как когти, впились в его голые плечи. Дикарь, прятавшийся в его душе, ликовал.

Он снова поцеловал Верити, лаская языком ее рот и заставляя отвечать тем же.

Она застонала и наконец ответила на его поцелуй. Он сорвал с себя одежду и, освободившись, полностью вошел в нее.

Она вздохнула. Он ощущал ее животворное тепло.

Он намеревался навсегда сделать ее своей собственностью. Он хотел показать, что действительно является такой бессердечной скотиной, каким она его считала. Но когда Верити приподняла бедра ему навстречу, сладость этой минуты обезоружила герцога. Прежняя жажда обладания и наслаждения просочились сквозь его безумие и укротили ненасытную похоть.

Его прикосновения невольно приобрели нежность, и вместо того, чтобы, как завоеватель, грубо овладеть ею, он замер, наслаждаясь прелестью этой минуты.

Ради этого он жил. Это стоило вечного проклятия за все грехи, которые он совершил против нее. Он бы прошел через все муки ада, если бы этот неописуемо прекрасный момент был ему последней наградой.

Он сохранял это блаженное состояние, насколько хватало сил. Затем пошевелился, каждым движением в глубине ее тела намеренно подчеркивая свою власть над ней. Верити вздохнула и, отпустив его плечи, обхватила спину.

Странно, но это принужденное объятие взволновало его. Он действительно был потрясен. Сильнее, чем ее искусными ласками в Лондоне. Она поглаживала его, следуя ритму движений, по спине, затем ниже. Кайлмор понимал, что Верити так погружена в этот вихрь чувственности и жажды удовлетворения, что не сознает, что ласкает его.

Пылавший в нем жар угрожал вырваться наружу, но Кайлмор боролся с собой. Ему было необходимо довести ее до экстаза, как бы сильно он сам ни нуждался в удовлетворении, и это почти убивало его.

Кайлмор ускорил ритм. У нее вырвался стон, сладкой музыкой прозвучавший в его ушах, стремясь к большей близости, Верити обхватила его бедра ногами. Герцог уже ничего не видел и не слышал.

Вскоре он почувствовал, как она задрожала. Он отчаянно пытался сдержаться до момента, когда она отдаст ему всю себя, когда наконец он станет властвовать над ней.