Исход чумы - Тим Волков

– Саня, ты извини, – после паузы сказал Максим. – Просто…

– Не оправдывайся. Если чувствуешь, что надо, – значит, иди. Сердцу не прикажешь. Только себя побереги. И возвращайся сюда обратно… Ну, как только все дела в городе сделаешь.

– Хорошо. Спасибо тебе за все.

– Всегда пожалуйста!

– До города далеко?

– Нет. Верной дорогой шел. Там уже рукой подать. В прошлую пятницу замело сильно, там снежные заносы, целые горы, но тропа есть – я протоптал. Вот за ними как раз и первые улочки пойдут.

Пожали друг другу руки – ладонь Макса потонула в лапе Березина. Здоровяк еще пару раз намекнул на то, чтобы остаться, но Макс лишь отмолчался. Пора было вновь отправляться в путь.

* * *

…Город вынырнул из снежного марева внезапно. Еще секунду назад только белый туман – и вдруг силуэты многоэтажек, шапки деревьев, присыпанные снегом, сугробы заметенных памятников.

Парень пригляделся, еще не веря собственным глазам. Ему казалось, что это очередная какая-то галлюцинация, которой грош цена. Не может быть, чтобы это было правдой.

Но это действительно был город, который Макс помнил с детства. Именно отсюда он одним летним днем выехал с семьей на дачу, откуда и началось его приключение.

Дом. Он где-то там, среди этих многоэтажек.

Макс замедлил шаг, пытаясь понять, с какой стороны города вышел. Старый город. Значит, нужно пройти по улице Курчатова пару домов, потом свернуть на проспект Ленина и оттуда топать до самого памятника Маяковскому. Прилично топать, но что это расстояние по сравнению с тем, что он уже прошел?

Макс хрипло хохотнул.

Пройдено и в самом деле много. Подумать только – шел пешком весь тот путь, что они когда-то преодолели за полчаса на вертолете. Эх, был бы у него сейчас вертолет…

Смех разодрал еще сильней. Вертолет! Ага, а еще эскимо и катушка с фильмом – чтобы бесплатно показывать кино.

Вторая волна прихода встретила Макса на подходе к городу. Он шел и смеялся, вспоминая обрывки старых песен, которые причудливым образом складывались и сплетались друг с другом, образуя белиберду, которая казалась Максу безумно смешной.

Понимая, что сейчас смех ни к чему хорошему не приведет – даст кислородное голодание, ослабит его, привлечет зверье, в конце концов, – Максим упал на колени и принялся умываться снегом.

Холодный, он таял на лице, протрезвляя, вырывая из плена иллюзий.

Морозило, но Максим продолжал тереть щеки, лоб и глаза, фыркая, рыча. Хорошо!

Полегчало. Парень поднялся, тряхнул головой, смахивая капли воды с лица.

«Все позади, – сам себе сказал Максим. – Я в городе. Я дошел. Сдаваться нельзя – остался последний рывок».

Город встретил его холодно. Тротуары и дороги были заметены, пришлось долго искать пути, чтобы продвинуться вперед. Серые дома, словно чужие, не те, которые Максим видел последний раз.

– Три года прошло, – глухо произнес он, оглядываясь по сторонам.

Время не пожалело строения. Хотя и прошло не так много, но многое изменилось. Все магазинчики разграблены, все окна выбиты. Почти у каждого перекрестка лежат горы из черных пакетов. Максим догадывался, что находится внутри мешков. А у дорог брошены специально – в ожидании грузовых машин.

По этим страшным следам можно было видеть, как развивались события последних дней.

Сначала все работало слаженно. Эвакуация проходила по плану, на некоторых домах еще даже были видны наклейки с надписями: «Опечатано. Дом № 3 эвакуирован. Квартиры опечатаны. Командир группы эвакуации майор Пышкин». Рядом висели памятки: «Внимание! Мародерство и завладение чужим имуществом являются противоправными действиями и строго караются законом!»

Потом все начало скатываться в хаос. Поджоги, грабежи, мародерство, и никакие памятки не помогли.

Потом и вовсе все погрузилось в черную тишину. Никто уже ничего не грабил и не уходил – просто некому уже было. Скелеты и тела под окнами и в мешках, в квартирах и даже на крышах.

Максим вдруг увидел на одном из балконов висящую на бельевой веревке футболку. Кто-то постирал ее когда-то, очень давно, в прошлой жизни, да так и оставил висеть. Футболка почернела от грязи, но продолжала развеваться на ветру.

Было больно на все это смотреть. Особенно когда помнил каждый дом иным, живым. В этих окнах всегда вечером горел свет, бубнил телевизор, спорили, смеялись, жили люди. Теперь никого нет.

Максим старался не смотреть больше на дома – слишком больно было от них на душе.

Но бетонный заборчик, украшенный сверху коваными фигурками коней и птиц, невольно притянул взгляд. Парень помнил это ограждение, но никогда не задавался вопросом, что за ним.

«Вот так шутки судьбы!» – усмехнулся Максим, пройдя чуть вперед вместо того, чтобы по привычке свернуть направо.

Парк «Страна Радости»! Тот самый, про который рассказывал Егорка!

Находился он за две улицы от дома Максима, а парень даже и не знал об этом. Все из-за работы. На улице толком не гулял, даже соседей не знал – какой уж тут парк? Все работа, каждый день, каждый свободный час, каждую свободную минуту.

Хотя Маринка вроде что-то говорила про этот парк – они с дочкой часто гулять ходили. А он вот мало времени с ребенком проводил, за что и корил себя сейчас.

Максим остановился, глянул на проржавевшее ограждение в виде пик. Вход был впереди – огромные ворота, наверху которых красовалось огромное фанерное лицо клоуна, со временем выцветшее, превратившееся в жуткую гримасу.

На душе было трепетно, тревожно и радостно одновременно. Парень словно испытывал те эмоции, которые должен был испытать Егорка. Именно ему хотелось сюда попасть. А он не попал.

Максим скинул рюкзак, принялся искать то, что передал ему Егорка. Нашел не сразу и даже испугался – не потерял ли? Но рисунок оказался на самом дне рюкзака.

Детский, корявый, он вполне походил на тот, какие рисуют дети. Домик, труба, из которой кучеряшкой идет дым, открытые двери, окно. Рядом с домом семья – папа, мама, сын, собака. Вверху надпись:

Пусть все вернется обратно, все будут живы, и никто не умрет.

Максим свернул рисунок, положил в нагрудный карман. Потом огляделся по сторонам – нет ли опасности?

Все спокойно.

Парень двинул к главному входу.

Ветер пошатывал физиономию клоуна, и та противно поскрипывала. Казалось, что это клоун пытается вырваться из странной западни, в которую попал.

«Не самое веселое место», – кисло подумал Максим, заходя в парк.

Заросший, заброшенный, сейчас он и в самом деле не радовал. Напротив, становилось жутковато при виде покинутых каруселей и аттракционов.

Что там говорил Егорка? Какие инструкции давал? После долгого перехода и дикой