Исход чумы - Тим Волков

начал кашлять.

– Ага! – воскликнул Андрей, хватая ведро и подставляя Глебу.

– Что такое? – всполошилась Вика.

– Яд выходит! – пояснил Андрей. – Пыльный Владыка выгоняет его.

Глеб закашлялся – страшно, хрипло, словно собака. Из его рта потекла черная вязкая слюна.

Вика дернулась, чтобы помочь брату, но Каша остановил ее, схватив за плечо.

– Нельзя!

Все трое смотрели на парня, который исторгал из себя яд, хрипел и краснел, весь сотрясаясь в жутких приступах кашля. Казалось, он выплюнет собственную душу.

Сколько так продолжалось, Вика не знала. Ей казалось, что целую вечность.

Когда Глеб прекратил кашлять, девушка уже успела несколько раз пожалеть, что вообще разрешила этим извергам издеваться над братом.

– Вика? – хрипло произнес парень, утирая рукавом рот.

– Глеб?

Девушка глянула на брата. Тревога отлегла от сердца, теперь глаза Глеба оттаяли, это был ее брат.

– Кажется, я немного приболел.

– Все уже позади, молодой человек, – произнес Андрей. – Теперь вы полностью здоровы. Дайте-ка мне ведро, я его опорожню.

– Что случилось? – растерянно спросил Глеб. – Помню, что ехали, птица дорогу показывала. Потом мертвец. Город… Белый монстр! Цапнул меня.

Глеб глянул на место, где должен был остаться шрам. Но его там не было.

– Все верно, – кивнул Каша. – Цапнул и заразил. Это мутант из Зоны, он яд в жертв своих впрыскивает. Тебе очень сильно повезло. Мы тебя спасли. Ну и Вика тоже.

Девушка подошла к парню, вгляделась в его лицо. Спросила:

– Глеб, как ты себя чувствуешь?

– Я в порядке, – ответил тот, несколько смутившись от такого пронзительного взгляда. – Правда. Никогда так хорошо себя не чувствовал. Только вот…

– Что? – настороженно спросила сестра.

– В ушах шумит.

При этой фразе Андрей и Каша одновременно улыбнулись.

Вика заметила это, обернулась.

– Что это значит?

– Он слышит Пыльного Владыку, – ответил Каша.

Глеб вопросительно глянул на старика, потом перевел взгляд на стул и все понял.

– Вы что, заразили меня?!

– Мы тебе жизнь спасли, – холодно заметил Андрей. А потом, плохо скрывая раздражение, добавил: – Мог бы и спасибо сказать!

Глеб повернулся к Каше:

– Что со мной теперь будет?

– Ничего плохого, – улыбнулся тот. – Тебя Пыльный Владыка не убьет, ты теперь часть его. Понимаешь?

Но парень, кажется, ничего не понимал. Он оглядывался по сторонам и словно бы пытался что-то расслышать.

А вот Вике такие слова не понравились. Часть Пыльного Владыки? Это в рабстве, что ли, у него?

– Почему… в голове так шумно? – наконец спросил он.

– Ты еще не привык, – ответил Каша. – Это не шум. Это голоса. Всех их.

– Кого – их?

Старик не ответил. Вместо этого сказал:

– Просто сконцентрируйся на одном, не пытайся понять всех сразу. Ты чувствуешь птиц?

Этот странный вопрос должен был смутить парня, по крайней мере Вика точно растерялась. Но Глеб вдруг надолго замолчал, а потом ответил:

– Чувствую. Они на крыше. Под карнизом. Греются.

– Верно, – кивнул Каша.

– Глеб, что происходит? – встревожилась сестра.

– Вика, я ощущаю… – Парню было тяжело подобрать нужные слова. – Ощущаю их всех!

– Это и есть Пыльный Владыка, – произнес Андрей. – Главное, не спеши, а то голова кругом пойдет. Каша прав, сначала сконцентрируйся на чем-то одном.

– Глеб, я хочу уйти отсюда, – внезапно произнесла Вика совсем тихо.

– Еще рано, – ответил ей парень.

Он был уже увлечен процессом.

– В соседнем здании лиса, – произнес он, глядя на Кашу.

Тот улыбнулся, кивнул.

– Через квартал есть красный дом, там кот, рыжий такой.

Каша рассмеялся.

– Ну, вот видишь, получается! Ты видишь глазами Пыльного Владыки.

– Глеб, я прошу тебя, пойдем отсюда, – вновь повторила Вика.

– Да подожди ты! – раздраженно ответил тот.

И вдруг замер.

– Что такое? – спросил его Каша.

– Чувствую – на противоположной улице, прямо перед нашим домом, стоит человек. Чужак.

* * *

Грянул выстрел.

Но за секунду до него Своркин сделал единственно верное, что могло его сейчас спасти, – рванул вперед.

И не прогадал.

Пуля прошла выше.

Своркин вцепился в ноги Петра Алексеевича, зарычав по-медвежьи и пытаясь свалить того на пол. Противник не растерялся, принялся наносить удары рукоятью пистолета. Удары выходили крепкими, звук от них разносился по залу далеко – гулкий стук, словно лупили черенком лопаты по тыкве.

Но Своркин не сдавался. Он кричал, рычал, пыхтел, но ноги не отпускал. И даже кровь, потекшая на лицо, не остудила его пыла. Он был намерен поставить точку во всем этом – раз и навсегда.

Выгадав момент, Своркин извернулся, и очередной удар прошел мимо. Петр Алексеевич выругался, но ошибку уже исправить было нельзя – Своркин схватил противника за руку и резко дернул на себя.

Глава «Купола» упал, завязалась борьба, страшная, какая обычно бывает у пьяных и озверевших людей, потерявших контроль над собой, давших инстинктам вырваться наружу.

Своркин был крупнее и потому смог довольно скоро выиграть преимущество, подмяв под себя противника. Теперь настала очередь Своркина наносить удары своему заклятому врагу.

– Убью! Убью! Убью! – выдыхал он каждый раз, когда делал замах.

Петр Алексеевич отхватывал достойно, смотря прямо в глаза обезумевшему, вцепившись тому в воротник. А Своркин отыгрывался за шишки на своей голове и раны. Однако он довольно скоро выдохся, удары стали слабее, реже.

Петр Алексеевич взял инициативу в свои руки. Резкий рывок на себя – и Своркин с аханьем полетел вперед.

– Предатель! – сквозь зубы прошипел Петр Алексеевич, поднимаясь.

Своркин не ответил – тяжело дышал, жадно ловя ртом воздух. Лицо его раскраснелось, а руки тряслись от усталости.

Петр Алексеевич двинул было на противника, но остановился, стал оглядываться. Он искал пистолет. Махать руками ему не хотелось. К чему это, если гада можно просто пристрелить, как хромую лошадь или бешеную собаку?

Пистолет лежал у самого края балкона. Вот и хорошо, вот и здорово.

Петр Алексеевич поднял оружие, проверил – заряжено ли? Все в порядке.

– Чего тебе не хватало, подонок? – спросил он напоследок, и в самом деле желая узнать, почему тот так поступил.

Своркин глядел на ствол, словно кролик на удава. Потом, вздрогнув, сказал:

– Пора было давно все менять.

– Что менять? – почти выкрикнул Петр Алексеевич. – Что ты собрался менять, Своркин? О чем ты вообще?! Тебе в Че Гевару захотелось поиграть? Или ты башкой ударился? Чего тебе не хватало? Все есть, сидишь в тепле, жрешь еду, кровью не харкаешь, не бродишь там, на зараженных территориях.

– Тебе не понять, – хмуро произнес Своркин.

– Ну конечно, куда мне до тебя, умного такого. Думаешь, ты что-то сможешь поменять? Нет. Ты – грязь под ногтями, ничто. И бунт твой, глупый и детский, ничего не поменяет.

– Это мы посмотрим, – улыбнулся Своркин.

И вдруг вырвал кабель, который