Потерянный город Обезьяньего бога - Дуглас Престон

Стив взял слово первым: археологическому объекту, как он заявил, грозила страшная опасность подвергнуться налетам мародеров. Даже если бы мы его не нашли, сказал он, в десяти милях от входа в долину работают лесорубы, подходя к ней все ближе и ближе. В этом смысле мы спасли объект от уничтожения, но только временно. По оценке Вирхилио, незаконные вырубки начнутся в долине через восемь лет или даже раньше, и артефакты, стоимость которых может исчисляться миллионами долларов, немедленно разворуют. Еще более тревожным было сообщение гондурасских солдат о посадочной полосе, устроенной наркоконтрабандистами в джунглях, недалеко от входа в долину. Многие знают координаты У1, сказал Стив: кота выпустили из мешка. У наркобаронов есть деньги и самолеты, они разграбят объект, как только мы покинем его. Как полагал Стив, мы должны извлечь один артефакт: он будет свидетельством нашей находки и позволит начать сбор денег для скорейшего проведения раскопок.

– Мы открыли ящик Пандоры, – сказал он, – и теперь отвечаем за сохранность артефактов.

Билл Бененсон согласился с ним, добавив, что извлечение нескольких предметов не повредит целостности тайника, что мы занимаемся, так сказать, спасательной археологией и что предъявление великолепной статуи станет эффективным инструментом сбора денег, так как привлечет внимание потенциальных жертвователей к проблеме сохранения долины и руин. И если объект будет разграблен (что представлялось вероятным), то по крайней мере один предмет удастся спасти.

После него слово взял Крис, чья речь была бескомпромиссной.

– За тем, что мы здесь делаем, будет наблюдать весь мир, – сказал он громким голосом. Он категорически возражал против поспешных раскопок, даже если речь зашла бы всего об одном объекте. Во-первых, заметил он, у нас не имелось разрешения на раскопки. Во-вторых, что еще важнее, артефакты представляли ценность лишь вместе, находясь внутри тайника, а не по отдельности. Подобные предметы уже имелись в музейных коллекциях, но ни один схрон еще не был раскопан. Тщательные, законные раскопки, осуществленные квалифицированными археологами, могут дать огромное количество сведений об этой культуре. Например, химический анализ позволит выяснить, есть ли в сосудах остатки подношений – съедобных продуктов вроде шоколада или маиса. Возможно, под тайником расположены захоронения вождей, с которыми нужно обращаться осторожно и уважительно. И если хоть один из нас откопает что-нибудь сейчас, Крис тут же покинет проект, поскольку это идет вразрез с его профессиональной этикой.

– А если через три недели тайник будет разграблен? – спросил Бененсон.

– Что ж, пускай, – ответил Крис.

По его словам, он не мог совершать неэтичных поступков, даже предвидя незаконные действия других людей, и нам не следовало совершать ничего, что археологи могли счесть непрофессиональным. И потом, добавил он, мы не можем принимать таких решений: мы находимся в чужой стране, это национальное наследие Гондураса. Это их археологический объект, и только они могут решить, начинать раскопки или нет. Но он очень надеется, что гондурасцы поступят правильно: поспешные раскопки, начатые прямо сейчас, не только настроят археологическое сообщество против проекта, но и сведут на нет изначальную ценность открытия.

Крис спросил по-испански у Оскара Нейла:

– Что вы думаете?

До этого момента Оскар слушал молча. Как глава Археологической службы Гондураса, он должен был принять решение о раскопках после консультаций с Вирхилио Паредесом. Отвечая по-испански, он горячо поддержал Криса, указав, что те наркоторговцы, которых Стив считал угрозой, напротив, будут отпугивать мародеров, поскольку не захотят видеть их в своей зоне влияния.

– Нарко владеют здесь отдаленными территориями, – сказал Оскар.

Непроходимый лес охраняет их; артефакты пролежали здесь, вероятно, восемьсот лет, и пока лес остается нетронутым, он будет служить им защитой. Saqueadores, мародеры, интересуются более доступными объектами, которых немало. Нарко не станут ими заниматься – у них гораздо более прибыльный бизнес. Оскар добавил, что гондурасские военные уже рассматривают возможность патрулирования долины, чтобы государственная власть пришла туда, где все жили по своим законам[54].

Доводы Оскара и Криса взяли верх. Решено было оставить все на месте, ничего не трогать в ожидании тщательных, профессиональных раскопок.

После совещания Салли прикоснулся к моей руке и, понизив голос, сказал:

– Я знаю солдат. Я сам был солдатом. Могу сказать, что опасность исходит не от наркоторговцев или от посторонних мародеров, а от них. – Он кивнул в сторону солдатского лагеря, разбитого позади нашего и невидимого в темноте. – Они уже раздумывают над тем, как это сделать, заносят координаты каждого объекта в навигатор. Они расширяют свою посадочную площадку ниже по реке. Военные не пустят сюда мародеров, потому что мародеры – они сами. Через неделю после вашего отъезда здесь ничего не останется. Я сталкивался с этим во всех странах – поверьте мне, именно это и случится.

Он сказал мне это по секрету, и хотя я беспокоился, понимая, что он, возможно, прав, решение было принято: тайник оставят в неприкосновенности. Салли не поделился своими тревогами ни с Крисом, ни с Оскаром.

К этому времени тропинки в лагере покрылись толстым, по щиколотку, слоем грязи. Я разделся у входа в палатку, повесил одежду и забрался внутрь. Там я занялся ловлей клещей, которых покрошил ножом на своей книге, и раздавил пробравшихся внутрь москитов. Донельзя промокший, я лежал в темноте, прислушивался к уже привычному топоту ночных зверей рядом с палаткой и думал о том, что сасовцы, пожалуй, не преувеличивали тех трудностей, которые человек испытывает в джунглях.

Как и обычно, дождь шел всю ночь, порой с оглушительной яростью. Когда я проснулся под обезьяний рев, с неба все еще хлестало.

Я вылез из палатки и стал натягивать на себя мокрую одежду. Стив, устроившийся по соседству, разглядывал паукообразных обезьян, выглядевших такими же несчастными, как и мы. Он не мог понять, как обезьяны выносят дождь день за днем. Считалось, что в Гондурасе стоит сухой сезон, но в этой отдаленной области, кажется, образовался свой, совершенно безумный микроклимат.

Во время завтрака зашел разговор об У3. Непогода не позволяла провести запланированную на этот день воздушную разведку объекта. Второй город лежал милях в двадцати к северу, и Крис страстно желал посмотреть на него хоть одним глазком, хотя бы с воздуха, если позволит погода.

Мы ждали прекращения дождя. Когда это случилось, прилетел «Эй стар» с еще двумя членами экспедиции: Марком Плоткиным, знаменитым этноботаником, президентом Лиги за сохранение Амазонки и автором бестселлера «Рассказы ученика шамана», и профессором Луисом Поведой, этноботаником из Национального университета Коста-Рика. Они рассчитывали описать и изучить флору долины У1, особенно в связи с ее древними обитателями, составить каталог и систематизировать растения, которые могли сохраниться с доколумбовых времен, а также определить биологически полезные деревья и лекарственные растения. Как только вертолет улетел, снова полил дождь. Мы собрали рюкзаки, чтобы отправиться на руины. На этот раз Хуан Карлос нес громадный пластиковый чемодан, привязав его к спине. В нем лежал лидар для наземных съемок стоимостью 120 000 долларов – устройство на треноге, с помощью которого Хуан Карлос собирался произвести съемку тайника со скульптурами.