Убийства в монастыре, или Таинственные хроники - Юлия Крен

Бертран принялся критиковать слова ребенка. Будто желая дополнить и без того громкий хор голосов, где каждый стремился перекричать другого, раздался еще один голос, которого ждали меньше всего. Магистр Жан-Альберт, только что очнувшийся после длительного обморока, свои первые слова использовал на то, чтобы отругать свою спасительницу.

— Я всегда задавался вопросом, — со стоном сказал он, доказывая, что не утратил своего скудного ума, — почему вы позволяете делать это вашей жене. Мы ведь прекрасно знаем благодаря святому Августину, что женский пол является неполноценным и годится только лишь для того, чтобы служить мужчине, а не для того, чтобы учить книги наизусть.

Бертран в замешательстве переводил взгляд с одного на другого, а потом покраснел как рак и спросил:

— Это правда?

— Если вы хотите знать, больше ли у меня знаний, чем у этого больного, который лежит на кровати, — холодно ответила София, — то я с удовольствием отвечу: да, и так было еще до того, как его голова угодила под копыта лошади. У меня есть дар навсегда запоминать все, что я когда-либо прочитала. Поэтому я во многом превосхожу этого дурака, который обвиняет меня, еще не поняв, что я спасла ему жизнь, и этих врачей, которые ничего не смогли сделать для вашей супруги. И я страстно желаю только одного: не оставаться на месте, а постоянно углублять и расширять свои знания. Я хочу стать самым великим ученым, и у меня есть к этому талант!

Теодор испуганно смотрел на отца, который так редко появлялся в его жизни и которого он еще никогда не видел в ярости. Бертран, совершенно потеряв самообладание, подошел к Софии и встряхнул ее так сильно, что ее голова откинулась назад.

— Письмо не предназначено для женщин! Это дьявольский дар!

— Ха! — рассмеялась София, которую хорошо знакомый упрек так сильно задел, что она не смогла удержаться, чтобы не ответить ему тем же. — И это вы осмеливаетесь говорить мне? А кто же пытается стереть демона Шабрири простыми словами? Кто целыми днями сидит взаперти и пытается создать эликсир жизни? Я не могу себе представить, что вам это когда-нибудь удастся. Для этого нужен холодный расчет и ясный ум, а печаль, которую вы испытываете после смерти Мелисанды, плохой советчик!

Он встряхнул ее еще сильнее.

— Не смей произносить ее имя! Ты не достойна этого!

— Почему же? — спросила она, не в силах совладать с волной ярости, охватившей ее, и не думая о последствиях. — Разве я не ваша супруга? О да, конечно, вы не решались прикоснуться ко мне, лежали как чужой со мной в постели и даже прогнали меня из своей спальни. И все же вам не хватило мужества противиться желанию короля, когда он заставил вас жениться. Не слишком-то вы печалитесь по Мелисанде, раз так скоро снова женились.

— Я удовлетворил просьбу короля, это так, — объяснил он язвительным голосом, — так ты стала моей женой. Но именно поэтому ты обязана подчиняться моей воле и слушаться моих приказов. Ты больше никогда не войдешь в мою библиотеку. Я не хочу, чтобы ты лечила больных и брала на себя больше, чем полагается женщине. Я хочу, чтобы ты, как приличная жена, занималась хозяйством. А если ты ослушаешься — я велю запереть тебя в самую темную из всех комнат!

София торопливо шла по улицам Парижа.

Город насчитывал двенадцать тысяч жителей и считался одним из самых больших городов христианского мира. Центр его находился на острове между двумя рукавами Сены. Справа и слева на берегу виднелись поселения, окруженные городской стеной, которая была ненамного выше человеческого роста. Днем многочисленные ворота были открыты, и через них в город стекались люди, и он был так густо заселен, как никакой из районов Любека.

До этого София почти не выходила из дома Бертрана и не имела возможности изучить новую родину. И сегодня, когда она шла по улицам в сопровождении глуповатого слуги, который указывал ей дорогу, окружающая панорама мало интересовала ее. Ее душа была наполнена гневом, и вызван он был не только грязью, в которую погружались ее ноги. (Только большие перекрестки между улицей Сен-Дени и Сен-Жак, а также маленький участок перед домом Бертрана были выложены камнем, потому что там однажды застрял в грязи король Филипп и приказал построить приличную дорогу.)

— Скажите мне, мадам, — жалобно спросил запыхавшийся слуга, — а правда, что вас примет сам король?

— Ну конечно же нет! — раздраженно ответила София. — Если я попросила тебя показать мне дорогу к королевскому замку на острове Сите, то вовсе не потому, что хочу переговорить с королем. Я намерена обратиться за помощью к другому человеку

Она разгневанно пробиралась сквозь толпу ремесленников, которые орали и выкрикивали ей вслед непристойности. Как только парижане выносят такую тесноту!

В домах было не лучше, чем на улице. Все спали вместе: муж с женой, а рядом в кровати дети или больные беззубые старики. Подмастерья, обучавшиеся ремеслу своего хозяина, слуги, компаньоны, свободные мастера спали в той же комнате. Ходили слухи, что рядом с воротами Сен-Оноре однажды подмастерье сапожника обрюхатил его жену, потому что в темноте перепутал ее с дочерью хозяина. Сапожник был дважды опозорен — потому что оказался отцом бесстыжей дочки и должен был теперь носить рога.

— А что вы сделаете, — продолжал слуга, когда они наконец перешли через Сену и от серо-зеленой воды повеяло прохладой, — чтобы вас вообще впустили в королевский дворец?

София об этом еще не думала.

Приказ Бертрана заставил ее покинуть его дом, прежде чем он успел осуществить свою угрозу и запереть ее в темнице. Она отправилась к единственному человеку, которого в этом чужом городе могла попросить заступиться за нее.

Только сейчас ей пришло в голову, что он наверняка не обрадуется встрече с ней. У ворот замка ее встретит войско рыцарей, призванных защищать короля и его семью.

— Меня удивляет, — обратилась она к слуге, когда они уже почти достигли цели, — что здесь так пусто. В последний раз, когда я здесь проходила, — а это было очень давно, поскольку

Бертран де Гуслин не очень-то любит посещать короля, — здесь было полно народа и очень шумно. А теперь мне кажется, будто тут все вымерло.

Слуга наклонился, а София принялась ходить взад-вперед вдоль серой каменной стены, перед закрытыми воротами.

— Может быть, все ушли сражаться с Ричардом Английским, как это было в последние годы, — горько заметила София, но спокойствие не было ее стихией. Если уж самого короля Филиппа не было в городе, то где же тогда его супруга, на которой он женился после Изамбур, и маленький сын, которого она недавно родила?

В тот момент произошло нечто удивительное. Открылось окошко, наружу выглянул мужчина и недоверчиво крикнул Софии:

— Это вы датчанка?

Сначала она молча смотрела на него в замешательстве. Было непонятно, почему он принял ее за датчанку, поскольку ни один француз не считал ее немкой, когда она сопровождала Изамбур, а еще удивительнее было то, что ее прихода будто ожидали.