Печать правосудия - Артём Кочеровский

– на девчонку руку поднимать?

Богдан развернул корпус ко мне, а Диана, воспользовавшись моментом, вырвала свою руку.

– Съе*ал отсюда, курсант!

– Как минимум ты должен извиниться, – сказал я, но тут же подумал «какой нахер извиниться?». – Хотя нет, херню сказал.

Я схватил козла за горло, сжал. Он крякнул, немного побелел, но затем нашел в себе силы ответить. Я пригнулся. Боковым ударом Богдан отбил кусок ДСПшного шкафа, взвыл, потряс кулаком. Отойдя на шаг, он поменял стойку, ударил лоукик. Подстроившись, я поймал его голень коленом.

– Ауч!

Ковыляя, Богдан отошел к окну. Я нагнал его, смял в руке ворот фирменной обнисовской куртки. Унижение за унижение. Рванул на себя, пуговицы полетели на пол под треск одежды. Богдан рухнул на колени почти раздетый до пояса, не считая половинчатых рукавов и полосок-огрызков, висящих через плечи. Я взял его за волосы, ткнул мордой в вазон. Цветка внутри не было, а земля давно не чувствовала влаги. Я затолкал его на несколько сантиметров, он кашлял и плевался, выбрасывая черную пыльцу. Под рукой оказалась пластиковая бутылка с водой, и я подумал: почему бы не смочить? Налил от души. Теперь его морда погружалась внутрь куда легче. Процедуру хлебания чернозема я повторил пять раз и отпустил Богдана, убедившись, что он пропустил мой урок через себя в прямом смысле слова.

Преподаватель был очень удивлен, увидев на полу черного чумазого чертенка в оборванной одежде, который выплевывал комья чернозема и выковыривал его из глаз и носа.

Что там Шумякин говорил про хорошее поведение? Сделано, проверяй.

… … …

«Слышал, что тебя с работы выгнали. Если что звони, есть пара дел», – Гремлин прочитал сообщение и отбросил телефон на край стола.

Рука потянулась к бутылке, он налил полстакана, посмотрел на этикетку. Бутылка водки стояла в баре больше пяти лет. Просто забыл выкинуть, а в итоге… Гремлин опрокинул стакан, закусил корочкой засохшего хлеба.

– Если что, звони…

Как же быстро, мать вашу, расходятся слухи. Или не быстро? Он посмотрел на календарь, попробовал разобраться с датами. Когда его вызвал к себе Беляев? Четверг, пятница, суббота? А сегодня какой день? Да, Беляев вызвал его в пятницу, потому что по пятницам он ездит в сауну.

Гремлин налил, сжал стакан в руке. От воспоминаний о том разговоре, в горле стал ком. Как же он так сглупил? Нужно было хоть с дворецким посоветоваться или позвонить банкиру. Идиот. Чтобы нагадить Майорову он переступил черту. Поговорил с кое-кем от лица Беляева, чтобы прикрыть магазин подружки Майорова Фиты. Обычная лавка лекаря, но кто же знал, что её отец имеет связи с Барановыми? Беляев был очень зол, когда узнал, что это Гремлин залез в его дела и нагадил партнёру.

Гремлин поднял голову, осмотрел кухню. Горы немытой посуды, объедки на полу, коробки из-под фастфуда, бутылки. Из крана капает вода. Вот уже полчаса он собирается подойти и закрыть его, но внимание забирает бутылка и мысли о мелком говнюке.

Только за ошибку с магазином Беляев бы его не выгнал, они слишком долго работали вместе. Всё дело в слухах. Членососы вокруг начали болтать, что Гремлин уже не тот. Мол его унизил мальчишка, опустил на его же территории, а Гремлин это схавал. Болтовня дошла до Беляева. Сам босс на такие мелочи внимания не обращал, но начала портиться его репутация. Косяк с магазином стал лишь предлогом.

И что дальше? Головорезы из прошлой жизни Гремлина предлагают ему работу. Ограбление, рэкет, отбивание голов за копейки. Гремлин возвращался туда, откуда вышел. С каждым днем всё хуже и хуже. За одним дном следует следующее.

Он выпил, тут же налил ещё.

Единственный способ разорвать этот порочный круг – прикончить говнюка. Оторвать его голову, расщепить тело самым сильным импульсом, на который Гремлин ещё способен. Этот позор уже не смыть ничем, кроме крови.

Гремлин скинул на пол консервные банки, кожуру от колбасы. На столе осталась заляпанная жиром фотография – с неё Майоров смотрел на Гремлина безразлично. Без страха и трепета, как и тогда в жизни. Гремлин сжал кулак, треснул хрусталь, осколки впились ему в ладонь. Боль напомнила о рукопожатии, с которого всё началось.

– Я убью тебя, мелкий говнюк… Я заставлю тебя, гниду малолетнюю, самому приползти ко мне. Но прежде чем ты сдохнешь, я сломаю твою жизнь, как ты сломал мою…

Глава 15. Проверка боем

– Время поджимает, Никита.

Шумякин достал сигарету, щелкнул зажигалкой, затянулся. Клуб дыма вырвался изо рта, разбился об одностороннее стекло, за которым сидел заключенный.

– Коломин вызвал меня к себе, – продолжил Шумякин. – И я примерно представляю, о чем пойдет разговор.

Да, я тоже. Разговор пойдет обо мне. Вы меня простите, но в последнее время, что бы не произошло, всегда всплывает моя фамилия. Я бы и рад такому вниманию, только звучит она чаще всего в негативном свете. Того гляди сглазят.

– И чего он хочет?

– Предсказывать будущее я не умею, – Шумякин смотрел на заключенного за стеклом. – Но одно могу сказать точно. Ты должен стать как можно дороже, чтобы тебя было не так просто слить.

– И вас вместе со мной.

Мне давно стало понятно, что печатник Майоров Никита – личный проект Шумякина. Он его курировал, он его разрабатывал, он отвечал за него головой. Моя неудача – его неудача.

– Сейчас было бы очень кстати раскрыть твою способность, – струйка дыма потянулась за рукой Шумякина к пепельнице.

– Раньше я наивно полагал, что вы в ОБНИС за одно, а на самом деле тут игры покруче, чем в гонке за президентское кресло, – я подошёл ближе к стеклу.

У меня был козырь, но я всё никак не мог его достать. Одно дело уволить пацана претендента, и совсем другое – состоявшегося печатника со способностью. Логику Шумякина я понимал, но она не решала проблемы. Я так ни разу и не сформировал печать.

– Его зовут Казаков Андрей, – Шумякин протянул мне бумаги. – Трижды судим за грабежи и нанесение тяжких телесных. Последний раз освободился полгода назад. Месяц назад в пьяном угаре убил свою жену с особой жестокостью.

Я полистал дело, но тут же закрыл его, увидев изувеченное тело.

– Приговор вынесен, – сказал Шумякин. – Казаков подлежит безвозвратному наложению печати с последующим пожизненным заключением в тюрьме строгого режима. По правилам, мы должны этапировать его в течение двух суток в Максимовское, где его обесточит штатный печатник. Но…

В тусклом свете допросной я рассмотрел силуэт мужика в тельняшке. Тот смотрел в зеркало и время от