Бури - Галина Мишарина

Было три часа дня, когда мы погрузились на Бури, зачем-то принявшего свой механический облик, расселись по местам и полетели над землей. Это был пробный полет. Наши вещи давно уже были на борту, все веселились и смеялись, а меня не покидало чувство непонятной тревоги. Алеард сидел неподалеку, но он был занят, разговаривая с Кёртисом, Кристианом и Оланом. Когда внезапно мир начал покрываться мраком, я поняла: всё. Мы уходили в черноту не по своей воле — это делал Бури. Наверное, именно я этот момент он решил: пора… Я испуганно рванула к Алеарду, но не успела.

Промежуток встал за спиной и глубоко вздохнул. Впервые я ощутила время и расстояние, отделявшее меня от остальных и нас всех друг от друга. И поняла: мы не сможет вернуться на Землю. Не сейчас и ещё нескоро. Этот факт подтверждало и то, что неизвестно как вместе со мной переместился в Промежуток и мой старый зеленый рюкзак. Это знание жило в сердце, как железный гвоздь.

В рюкзаке лежал дневник. Я раскрыла его наугад и прочитала: «Ничто не происходит просто так. Всё имеет своё место в мире, и мы в том числе. Решающее мгновение — и ты уже в пути, наедине с собой и своими мыслями. Всего лишь шаг к уединению, а там недалеко и до одиночества. Я научусь ждать, и ты научись, потому что это важно. Я научусь терпеть и научусь быть сильной и отважной, и ты будешь со мной — в моих мыслях и в моём сердце. Навсегда. В этой жизни и во всех прочих жизнях — хороших и не очень, и просто замечательных. Найди меня и обрети собой, и я вспомню себя в тебе. Открою тебе воспоминания и мысли, что были нашими когда-то. Найду тебя единственного, не забытого, к кому стремиться моё сердце. И — полюблю, снова и вновь. Навечно».

Наверное, это прозвучит глупо, но от расстройства я заснула возле большого тёплого камня. Сон мой был, как боль: долгий, трудный, изматывающий; я отчаянно бежала куда-то, и видела сотни лиц: узнаваемых и новых, любимых и ненавистных, ощущала множество чувств: от гнева до наслаждения; я боролась и сдавалась, отчаивалась и обретала надежду, находила и снова теряла. И это был отнюдь непростой сон.

…Что-то незнакомое. Ниже, ближе, внимательнее. Куда идти? Я отделилась от самой себя и стала обычным проводником. Всё постичь заново. Изучить каждое новое чувство. Я — никто. Просто питаюсь и запоминаю, вбираю чувства, мысли и события. И это правильно — быть Пустой…

…Он сидел на большом ребристом валуне, задумчиво глядя по сторонам. Ему не хотелось улыбаться: вокруг, куда ни глянь, простиралась пустыня. В отличие от Промежутка здесь не было ни моря, ни звезд, только серое крошево колючего песка и камни, не желавшие с ним разговаривать. Он прекрасно знал, что у него не получится вернуться домой, но знал также, что может идти вперед.

Кристиан бодро спрыгнул вниз. Вперед — это гораздо лучше, чем сидеть на одном месте. Он упрямо подумал, что все-таки сможет выйти на след кого-нибудь из ребят, уж Алеарда точно в скором времени разыщет.

После того, как всю команду выбросило в Промежуток (а, точнее, в Промежутки), Кристиан не единожды пытался установить с ребятами связь. И ничего. Никакого отклика. Есть только он и миры. Ни Земли, ни экипажа. Внезапное расставание поставило жирную точку в рассказе о неделимой дружной команде.

Единственный голос, по-прежнему звучащий в его сознании, принадлежал Бури. Кристиан не стал ни о чём у зверя спрашивать. Он готов был во всём разобраться самостоятельно, и неважно, сколько на это уйдёт времени.

В этом мире солнце, если таковое и было, совсем не умело греть. Стояли вокруг непонятные серые сумерки. Не вечер, не утро. Не пойми что. Он снял рубашку, думая, что без неё будет легче шагать, однако вскоре ему пришлось об этом пожалеть: ветер не давал свежести, лишь забивал в кожу бурую пыль. Всего через пару минут мужчина стал чесаться и обнаружил, что кожа на груди и торсе поменяла цвет: она стала серо-коричневой. Он провел рукой по животу, но пыль так просто стираться не желала. Въедливая, гадина! Что же, впредь нужно быть умнее. Кристиан неохотно натянул на грязное тело рубашку — какая теперь разница?

Он шел долго, почти весь день, но ночь наступать не желала. Его внутреннее чувство времени упрямо напоминало, что пора бы уже миру начать смеркаться, но всё оставалось прежним — серым и безжизненным. Унылый мир, под стать его настроению. Давно же он не чувствовал себя так безрадостно. Скучно, одиноко, пусто. Нет друзей рядом, не с кем поболтать, поделиться мыслями. Для него это было в новинку. Кристиан привык к общению, он нуждался в нём. И вот теперь, осуществив давнюю мечту, остался с ней наедине. В пустыне. Грязный. Квёлый. Сердитый. А казалось, что всё будет иначе. И наверняка не ему одному так казалось…

Синеватые холмы, виднеющиеся вдалеке, странно приблизились. Он подумал над этим и решил, что так быстро они увеличиваться в размерах точно не могут, и остановился в растерянности. Получалось, что не только он идет к ним, но и они идут ему навстречу… Ни страха, ни удивления не было, он только прибавил шагу, надеясь поскорее разгадать происходящее.

Вокруг стало светлеть. Словно день переходил в еще один день. Ни тебе позднего вечера, ни ночи. Небо, такое же серое, как и камни вокруг, белело. И оно не просто белело: он подумал, что больше всего это походило на рассвет, разве что вставало не земное солнце, а что-то невероятно огромное, занимающее половину небес. Мужчина остановился и прислушался, но вокруг по-прежнему было очень тихо. Рассвет наступал, вот только никто не хотел приветствовать его. А, может быть, всё давно свернулось и зачахло, убоявшись этого гигантского, немилосердного солнца? Ему стало не по себе от этой догадки. Чудесный мир! Дать бы отсюда дёру, но Промежуток почему-то недоступен.

Кристиан едва не споткнулся о ближайший камень — ноги сами понесли его вперед, и весьма быстро. Он понял, почему этот мир мёртв, откуда этот песок под ногами, больше похожий на пепел. Если он сумеет добежать до тех холмов до того, как… Ему претила мысль, что его путешествие закончиться так глупо. Становилось всё жарче, но он не стал терять время и снимать одежду. Он мог спокойно стерпеть и куда более сильный зной. Синие холмы, которые еще день назад казались невероятно далекими, теперь значительно увеличились в размере, и Кристиан понял, что это совсем не холмы. К нему двигался вибрирующий, длиннющий пузырь, который перетекал по земле, как великанская капля. До него оставалось всего-то несколько километров, и мужчина прибавил прыти, надеясь, что успеет к спасительной синеве до того, как его изжарит заживо.

И он успел. Теперь ему приходилось запрокидывать голову, чтобы обозреть толстый гудящий пузырь, и тот казался среди всей этой серости таким живым и доброжелательным! Спустя пару минут Кристиан был к нему так близок, что достал бы рукой. И он, не медля, коснулся его, с радостью обнаружив, какой тот прохладный и гладкий на ощупь. Тут же что-то тихонько булькнуло в его недрах, и пузырь гостеприимно раскрыл «брюхо», впуская мужчину внутрь. Кристиан осторожно вошел, и синяя масса за его спиной сомкнулась. Он осмотрелся: приятные лазурные тени плясали вокруг, и куда ни глянь — замки из мокрого застывшего песка, совсем как те, что так любят строить дети, только куда больше по размеру, и меж ними — улочки, и горит вокруг множество золотых огоньков, вкрапленных в этот песок. Света от них получалось маловато, но эти голубые сумерки показались штурману замечательными. Вместо земли — какая-то синяя упругая масса, и она непривычно для ног вздрагивала. Мужчина задрал голову — купол пузыря оказался светлее стен, он был лазурным, с зеленоватыми прожилками, и сквозь его ребристую кожу проступали отблески беспощадного солнца. Кристиан подумал, что окружающее пространство больше всего напоминает внутренность земного океана. Свет лился сквозь купол, но застревал в плотном влажном воздухе, и оттого казалось, что наверху уже рассвело, и наступил безоблачный летний день. Хотя какое уж там лето! — подумал Кристиан. И солнце… На Земле оно не жаждало спалить людей заживо, оно грело и питало любовью. Здесь же это был монстр, желающий испепелить все вокруг…