Крах конного блицкрига. Кавалерия в Первой Мировой войне - Максим Оськин

1-й кавалерийский корпус, правда, еще не получивший официального оформления, был образован уже в сентябре 1914 года, сразу по окончании Галицийской битвы, из шести кавалерийских дивизий Юго-Западного фронта, действовавших на левом берегу Вислы. Парадоксальным образом причиной его образования стала задача сдерживания австро-германского контрнаступления на крепость Ивангород, долженствовавшее разорвать единство русского фронта в самом его слабом месте и опрокинуть русское наступательное планирование в отношении вторжения в Германию. Теория говорит, что «особенно желательно присутствие конницы за участком главного удара, где мы хотим нанести наибольшие потрясения врагу. После того как часть начальников в войсках неприятеля выбудет из строя, вся масса противника будет потрясена напряжением смертельной опасности: когда связь нарушается, то в настроении войск, в ведении ими боя наступает перелом. Если этот перелом немедленно использовать, то часть противника может быть целиком уничтожена, взята в плен и т.п. Если же такого положения не использовать немедленно, то командование врага будет в состоянии взять часть снова в руки, влить в нее свежие силы, новый комсостав и привести ее в порядок. Использовать минуту потрясения — дело конницы»[185]. Конница должна продвигаться вслед за наступающей пехотой на поле боя, причем держась свободного фланга боевого порядка. Однако же русскому командованию пришлось бросать кавалерию для преграждения неприятельского прорыва, дабы иметь возможность подтянуть к угрожаемому участку фронта (переправа через Вислу в районе крепости Ивангород) свою пехоту.

Кавалеристам генерала Новикова удалось выполнить эту задачу. С помощью подтягивавшихся на выручку частей пехоты, хотя и терпевшей поражения (например, отряд ген. П.А. Дельсаля), конница сумела немного сбить наступление 9-й германской армии. В итоге, когда передовые корпуса Гинденбурга вышли к Висле, комендант Ивангорода ген. А.В. Шварц уже получил пехотную поддержку. Все еще пытаясь переломить успех операции, Гинденбург бросил к Варшаве часть своих сил под командованием комкора-17 ген. А. фон Макензена, что заставило ген. А.В. Новикова разделить свой громадный корпус на две части. Три регулярные кавалерийские дивизии отступали к Ивангороду, а три казачьи дивизии — к Варшаве.

И вновь казаки сбивали темпы неприятельского порыва, позволив Ставке своевременно перебросить в столицу русской Польши Сибирские корпуса. Основное свойство кавалерии — подвижность в сочетании с маневром и широким применением кавалерийских масс. То есть «весь успех действий конницы поставлен в зависимость от уменья использовать элемент подвижности»[186]. Войска 4-й русской армии сдержали противника под Ивангородом, а 2-й армии — под Варшавой. Немцы не смогли переправиться через Вислу, а превосходство русских в живой силе стало причиной образования плацдармов и перехода русских армий в контрнаступление на левом берегу Вислы. Конница — представительница подвижности — имеет в маневренной войне все преимущества. Кавалерия перед фронтом наступающего противника вынуждает его развертываться в боевые порядки, что позволяет обороняющейся стороне выиграть время для переброски пехоты и артиллерии на угрожаемое направление. Как только противник подтягивал артиллерию, русская конница тотчас снималась с обороняемых позиций и отходила, занимая следующий рубеж — в паре десятков верст от предыдущего. И здесь все повторялось сначала.

Какого-то особенного ущерба австро-германцы, разумеется, не несли, так как огневая мощь кавалерийских дивизий довольно низка. Однако потеря времени перед каждым очередным импровизированным рубежом обороны, который занимала спешенная русская конница, предполагала выигрыш времени русскими для перегруппировки. Такой тактический прием — оборонительные действия кавалерии на широком фронте — получил наименование завесы: «Завеса является могучим органом в руках высшего командования, обеспечивающим наиболее беспрепятственное и скрытое сосредоточение войск в желаемом направлении, лишая противника возможности раскрыть наш маневр и встретить его соответствующим контрманевром»[187].

Поражение австро-германцев в ходе Варшавско-Ивангородской наступательной операции подразумевало организацию преследования. Правда, противник отходил в полном порядке, разрушая за собой инфраструктуру. Но в таком случае действия конницы на флангах тем более являлись безальтернативными, потому что для продвижения пехоты требовалось восстановить железнодорожную сеть, мосты, шоссе. К сожалению, как раз в преследовании русские кавалерийские начальники по ряду объективных и субъективных обстоятельств оказались подготовленными наиболее слабо. Участник войны писал: «Раз совместное действие конницы с другими родами войск на поле сражения почти невозможно, то кавалерия тогда окажется в состоянии принять участие в решении боевых операций, когда широко использует свою подвижность и силу огня. Сосредоточенная в больших массах на флангах, направляясь в обход этих флангов и в тыл, конница, отбросив встретившуюся кавалерию противника и широко используя свой огонь, должна отвлечь резервы последнего от участия в решительном бою»[188]. Сосредоточение на флангах конной массы было произведено. Но ни разу эта кавалерия не смогла добиться тех результатов своих действий, что вынудили бы противника приостановить свой отход. Тем более ни разу русская конница не смогла придержать отступавшего неприятеля на тот срок, что оказался бы достаточным для подхода к району сражения своей пехоты.

Таким образом, уже в Варшавско-Ивангородской операции отчетливо выявилось то противоречие, что было свойственно русской кавалерии в ходе всей войны. Во-первых, конница выше всяких похвал держалась в обороне, когда было необходимо прикрыть отступление армий, сбить темпы наступления противника, удержать какой-либо район до подхода общевойсковых соединений. Наиболее ярко такая сторона деятельности русской кавалерии сказалась в период Великого отступления 1915 года, когда на всем протяжении Восточного фронта в широких размерах применялась кавалерийская завеса, прикрывающая отход переутомленной тяжелыми многодневными боями пехоты. Небольшие конные отряды вполне могли придерживать движение значительных войсковых колонн противника, а также сдерживать конную разведку неприятеля. О сторожевом охранении в коннице Б.М. Шапошников пишет: «…Обычно это была застава силою в один взвод. Если учесть, что у взвода часть людей оставалась коноводами, то для отражения противника на заставе в лучшем случае было 15 — 16 винтовок. Таким образом, сторожевое охранение особой устойчивости не имело. Оно было скорее величиной морального порядка, нежели существенным огневым барьером. Однако через такое охранение все же не могли пробиться ни австрийские, ни немецкие разъезды. Объясняется это тоже чисто психологически. Если конный разъезд встречали ружейным огнем, то начальник разъезда в большинстве случаев решал, что он натолкнулся на пехоту, которая сильна огнем, и атаковать ее, в конном строю немыслимо. Так на это смотрели не только в австрийской и немецкой коннице, но и в русской»[189].