Когда оживают Тени - Сергей Джевага

Где-то вдалеке раздались крики и удары, пару раз грохнули револьверные выстрелы. Краткая пауза, и снова раздался вопль — отчаянный, полный боли и животного испуга.

А потом наступила тишина. И тем страшней стало, когда из мрака за люком в главный коридор проступил чей-то незнакомый силуэт. Свет ламп обрисовал контур худощавого мужчины в плаще. В правой руке незнакомец держал нечто массивное и тяжелое, смахивающее на куль или сверток. Тьма же… тьма в проеме коридора ожила, пульсировала, дышала, дымными ручейками пыталась пробраться в рубку.

Рефлекторно отпрыгнув к стене, Олаф попытался нащупать лом на пожарном щите. Схватил, выставил перед собой в дрожащих руках, когда из теней соткалось серое лицо с кроваво-красными глазами, искаженным ртом, внутри которого нечто влажно копошилось. Будто с картинок из церковных книжек, из мрачных историй прошлого.

Неизвестный шагнул вперед, и стало видно, что грудь изрешечена пулями, но из ран бежит не кровь, а стекают слизистые ниточки черноты. Над плечами колыхается дымное марево, а под кожей словно переползают крупные черви.

Но страшнее прочего ноша чудовищного пришельца. Так как держал за жидкие сальные волосы голову капитана. Из огрызка шеи капала кровь, виднелись кости позвоночника. Бледное лицо дергалось в смертных судорогах, а мертвые глаза тускло блестели из-под массивных надбровий.

«Сбылось!» — мелькнула стремительная мысль в мозгу мичмана.

Олаф закричал и швырнул лом как копье. Попал или нет, смотреть не стал. Развернулся и кинулся в носовой отсек, к спас-капсуле корабля ведомый лишь слепым мистическим ужасом. Прыгнул в проем тесного люка, закрыл тяжеленную створку, разбил предохранительное стекло и хлопнул по кнопке пуска.

Долгие часы и дни его будет преследовать мучительная мысль — правильно ли поступил? А что если удалось бы спасти кого-то? А что если монстр привиделся?..

Страх в паре с чувством вины убивают людей так же верно как яд.

И, конечно, Олаф не мог видеть, как тьма мелкой пылью расползается по отсекам субмарины. Как команда меняется, превращаясь в нечто иное, непостижимое. Не мог видеть и того, что бронзовая башня автоматона притухла на секунду. Но вскоре дорожки на поверхности металла ожили, и тускло засветились. Рукояти и вентили рулей, цистерн и насосов стали вращаться, заработали моторы.

Через какое-то время раздался стон металла — не выдержав, порвалась шлюзовая труба. Лодку тряхнуло, а затем выровняло, субмарина сбросила лишний груз кораблика. Включенный штурманом автоматон просчитал ограничения, не позволяющие разогнаться, уверенно внес корректировки и проложил курс к дальнему аванпосту.

Очнулся я от плеска воды, страшного холода и характерного металлического скрипа — как от трущегося по камню металла. Душу уязвило мучительное чувство раздвоения.

Я помнил, что это происходило когда-то. Но вместе с тем ощущения настолько яркие, что вызвали лавину эмоций: панику и испуг, липкий страх, обреченность. Захотелось тихо, по-детски, взвыть от тоски и одиночества, ударить кулаком по стенке капсулы. Но тело сковало онемение, мышцы не слушались.

Не знаю, сколько бился в путах кошмара. Но затем разум нащупал противоречие, разрушившее иллюзию.

Движение! Нет ощущения движения! А значит, я не в металлической банке посреди океана, и монастырь разорили не сейчас, а десятилетия назад. И я не ребенок, а взрослый и опытный искатель.

Мозг заработал быстрей, ухватившись за путеводную нить. Вспомнил, кто я, где нахожусь, сонное отупение отступило. Тело по-прежнему не реагировало на команды, словно отключили, но сознание обрело кристальную чистоту и ясность.

Из мглы медленно проступили очертания огромной комнаты, почти зала. Большая кровать на каменном постаменте с пышным балдахином, кованный комод и платяной шкаф, письменный стол и стул с высокой спинкой, на высеченных в скале стенах затейливый узор, пыльные и отсыревшие стяги с гербом дома, фотокарточки, картины, оружие. В ноздри ударил запах сырости и соли, едкой плесени. Лампы в виде матовых шаров едва-едва тлели, озаряя тусклым желтоватым светом убранство.

Верно. Именно эту спальню подготовил Старик. Именно сюда приковылял вчера по длинному, утопающему в полумраке и сырости тоннелю.

Стук собственного сердца оглушил. Но через минуту уловил мерное пощелкивание и гул — приборы оставленные Уильямом на тумбочке. Набор разнообразных индикаторов и странных раструбов, микрофонов и зеркальных пластинок, лампочек — машины крепко спали, не регистрируя ничего угрожающего.

Но тогда почему так холодно? Почему на шпалерах и шторах сверкает иней? И почему так страшно, а щека, куда пришлись когти Тени в библиотеке, невыносимо ноет?..

Сердце пыталось вырваться из груди, горло стиснуло удушьем. В голове же опять помутилось, мир затянуло черными хлопьями.

Но я видел, как изморозь серебристыми ручейками поднимается по стенам, искрится, на потолке растут сосульки. Откуда-то сбоку повеяло холодом, лампы тревожно замигали.

…Тень сидела на краю постели, сверлила меня взглядом желтых глаз-щелочек и, кажется, довольно скалилась. Снова в образе черной кошки, кажущейся разрывом на ткани мироздания. А в углах комнаты копошились другие, хихикали, перешептывались, неуловимо перемещались.

Неужто старания ушли в пустоту, и предположения, надежды тщетны? Я пересек страну, влез в неподъемные долги и вляпался во множество неприятностей, но без толку?..

Страх отступил под напором злости. Я скрипнул зубами и заставил себя опереться на матрац, тяжело приподнялся, будто выдирался из липкого клея. Дергано перекатился и, не отрывая ненавидящего взгляда от «кошки», замахнулся.

Та насмешливо фыркнула и исчезла. Возникла из пустоты на спинке стула невдалеке и стала нахально вылизываться.

— Тва… рь… — с трудом проронил я онемевшими губами. Обжигая пятки о ледяной пол, снова ринулся вперед. И опять промахнулся. Споткнулся, чуть не рухнул и разочарованно зашипел.

Будет обидно, если происходящее лишь плод моего воображения и гоняюсь за призраками сознания.

Мысль мелькнула и потухла под напором беспомощной ярости и отчаяния. Я вновь рванулся к Тени, будто продираясь сквозь густеющую воду, зарычал. Ощутил, что вязну во мраке, силы покидают. И когда почти сдался, преграда внезапно исчезла. Споткнувшись, пробежал несколько шагов и ошеломленно мотнул головой.

Какого черта?!

Спальня исчезла. Контуры смазались как акварельный рисунок под потоком воды, из темноты проступили очертания огромной пещеры, погруженной в серебристый полумрак. У колен клубилась сырая мгла, сверху капало, в темноте мягко переползали тени, загадочные огоньки бродили между сталактитов и сталагмитов.

Как ни странно стало теплей. Ночная сорочка хрустела льдом, но ласковые потоки воздуха топили холод. Где-то впереди раздавался знакомый плеск и поскрипывание. Как металлом по камню. Или скрежет когтей.