Тридцать дней до развода - Ашира Хаан

— Мы тебе самую бойкую взяли! — орал Серега.

— Хочешь — двух дадим! — орал второй Серега. — Сегодня твой день!

Темыч потихоньку отползал в комнату, а мое молчание заполняло коридор, словно цементный раствор — яму под фундамент. И пока оба Сереги еще не замечали, что они на дне этой ямы.

— Все. Вон, — негромко сказал я.

Но меня услышали.

Вздрогнули даже девицы. И они же первыми, ловко вывернувшись из загребущих ручищ Серег, ловко слиняли подальше с моих глаз. При их профессии чуйка должна быть развита, не спорю.

До пораженных алкоголем мозгов парней слова доходили дольше. Сначала Сереги хлопали друг друга по плечам, громко удивляясь, куда вдруг исчезли волшебные феи, которых они только что обнимали…  Зато когда дошло — испугались они не на шутку. В нашем деле ты или умеешь включать режим терминатора, или через некоторое время тебя будут обувать даже бабульки, продающие незабудки для ландшафтного дизайна.

Я умею.

И они это видели.

После того как оба Сереги, спотыкаясь и поддерживая друг друга, ссыпались по лестнице, забыв о лифте, я медленно повернулся к Темычу.

— Э-э-э! — Он выставил ладони вперед. — А я тут при чем?!

— Ладно, ты останься…

Я оперся ладонью на стену и помотал головой. Мои навыки пугать людей, бесить людей, доводить людей до истерик и увольнений, отрезвлять одним взглядом и объяснять свою позицию одним поднятием брови оставались при мне. Но раньше я как-то обходился без эмоций. А теперь и сам бесился, выходил из себя и с трудом сдерживался.

— Еще пива?

Темыч протягивал ледяную бутылку.

Я взял ее и прислонил к пылающему виску, закрыв глаза.

— Ты вообще против девочек свободных нравов или причина какая есть? — поинтересовался он.

Не то чтобы мы часто говорили о личном. Это была вынужденная, рабочая дружба, которая кончается пьянками по пятницам, активным обсуждением, как вразумлять рабочих и как переходить с мата на русский Достоевского и Пушкина, когда звонят клиенты, и прочими сугубо мужскими терками, в которых не принято лезть сапогами в душу.

Но, кажется, то, что все изменилось, было заметно уже не только мне.

— Вообще. И причина есть.

Я вернулся в комнату и рухнул на диван. Темыч насмешливо кивнул на кресло, ковер, пуфики…

— Ни за что не поверю, что ты это все для себя купил.

— Тем, давай не лезь, а? — предложил я, свинчивая пальцами пробку и даже не замечая, что горлышко было без резьбы.

— Так я не лезу… — Он упал на сбившиеся в стайку пуфики, а я ревниво проследил, чтобы подстелил пленку. Мало ли чем мы решим на них заняться… — Ты хоть намекни, кто она.

— Намекаю. Никогда не догадаешься.

Мужики могут быть сплетниками похуже баб. Иной раз приезжаешь на объект к обеду — а там еще конь не валялся. Стоят толпой, оперлись на лопаты и чешут языками. И добро бы политику обсуждали или футбол какой — так нет, натурально кости обсасывают женам и подругам, жалуются на детей и советуются, как утихомирить родителей. Что наши, что узбеки, что молдаване — языки разные, а темы одни и те же.

— Будем надеяться, что и бывшая твоя не догадается, — сообщил все еще некрашеному потолку Темыч.

Я насторожился:

— А что с ней?

Он тут же сел и с готовностью принялся делиться, как будто только этого вопроса и ждал:

— Моя говорит: всех подружек уже допросила, схему нарисовала, кто где в какое время был и каковы шансы, что соврали и на самом деле встречались с тобой. Каждой рассказала, что с ней сделает, если кто попробует с тобой встретиться, — и повыдерганные патлы самое нежное, что ждет «эту дуру». Обещает всякие ништяки за любую инфу о сопернице. Говорят, даже с Али заказала шпионские жучки и камеры.

— Серьезно? — изумился я. — Твою мать…

— Да ты не волнуйся, — «утешил» меня Темыч. — С Али долго посылки идут.

Вообще-то Алла из тех мелких болонок, что громко брешут, но почти никогда не кусаются.

Подруг она всегда ненавидела и активно, без стеснения этими чувствами со мной делилась. Я пропускал мимо ушей: стоило нам встретить на улице «жирную корову», «прыщавую шалаву» и «кривоногую курицу», благоверная тут же бросалась к ним лобызаться и щебетать. Я просто смирился с этим, как с любыми женскими странностями. Они такие — мы такие. Кто хуже — еще неясно. Представить, что бывшая жена всерьез причинит им вред, было сложно. Но ведь до сих пор я с ней и не разводился — у меня всегда были рычаги давления на случай, если она зайдет дальше разумных границ.

— Она у тебя нормальная вообще? — поинтересовался Темыч. — А то как бы твоя загадочная под горячую руку не попала.

— Да вроде нормальная… — Я пожал плечами, задумавшись, однако, что Дашу, пожалуй, надо бы провожать. — Всегда такой была. Ну, как все женщины.

— Не все…

— Да ну. Просто она страстная, — почему-то начал оправдываться я.

Даша-то и правда другая. Мне раньше не приходило в голову, что бывшая и будущая мои жены отличаются как ночь и день. И не только тем, что одну я не любил никогда, а вторую полюбил с первого взгляда, еще даже не догадываясь, какой она будет. Она могла оказаться змеей похуже Аллы — мне было бы все равно.

— И что, — хитро улыбнулся Темыч, — прям настолько лучше в постели, что можно и потерпеть?

— Я не буду с тобой это обсуждать! — спохватился я.

Но мысль он мне в голову заронил. Если подумать, то Даша… искреннее, что ли? Алла, без сомнений, шикарна, всегда как в порнухе, но в этом и беда. Она как будто играет этакую сексуальную оторву, а не по-настоящему желает всего того, что не каждый мужик в жизни и пробовал-то…

— Ты зря ее к доктору не свозил, — продолжил гнуть Темыч свою линию. — Сейчас бы спокойнее было. А то пырнет твою новую любовь пилочкой для ногтей в темном переулке, так ее даже не посадят.

— Завязывай, — попросил я. — Или вали, вон, с Серегами развлекаться. Уверен, они поделятся.

— Не-е-е-е… — лениво отозвался он, вновь разваливаясь на пуфиках. — У меня своя девочка есть, я ей верен.

Что меня дернуло в этот момент? Это было чудовищно глупо, абсолютно нелогично и никак не возможно, но в ту секунду меня накрыло бешеной, темной, ядовитой ревностью. Вдруг пригрезилось, что «его девочка» — это Даша. Когда бы она успела? Зачем? Как?

Все было неважно — замкнуло и все.

— Что за девочка?.. — напряженно спросил я, чувствуя каменеющие мышцы, готовый вскочить и разорвать Темыча на куски, если вдруг каким-то невероятным образом это окажется она!

— Да малышка совсем! — хохотнул он, не глядя на меня, отпивая из своей бутылки. — Лет двадцать ей. Шла вечером через пустырь одна, я ее нагнал, хотел проводить. А она в меня шокером ткнула, прикинь? Решила, что я насильник!