Белоснежка и босс Громов - Ася Невеличка

— Противозачаточный.

Ну гад!

Меня отпустили, и я пошла по коридору, рассчитывая дождаться Громова у лаборатории и высказать все, что о нем думаю, но вместо этого влетела внутрь на мучительные крики босса.

Тот сидел на кушетке схватившись за голову и кричал, посылая попутно всех грёбаных врачей в непроходимые дебри. Часть датчиков безжизненно свисало на проводах, часть еще цеплялась за голову Громова, но я неслась к нему, забывая, что минуту назад хотела послать его в те же дебри.

Врач вышел мне наперерез, требуя покинуть лабораторию, босс орал, чтобы я подошла и помогла, кто-то из лаборантов пытались закрепить датчики на голове Громова. В результате Громов просто сорвал остальные датчики, встал, шатаясь, дошел до меня и обнял, приказывая говорить-говорить-говорить.

Врач оставил нас, махнув рукой, а мы с боссом сидели в коридоре, пока я ему рассказывала рецепт мамкиных соленых огурчиков. Малосольных и хрустящих до самой весны.

— Вкусно, — выдохнул босс. — Поехали домой. Запись нихрена не работает.

Разговор с Громовым пришлось отложить, он был не в том состоянии, чтобы постоять за себя. В доме почти сразу свалил в спальню и забрал меня с собой, хотя я бы с удовольствием наведалась к холодильнику.

— Как хотела меня мать

 За четвёртого отдать,

 А четвёртый ни живой, ни мёртвый,

 Ох, не отдай меня мать.

— Как хотела меня мать

 Да за пятого отдать,

 А тот пятый пьяница проклятый,

 Ох, не отдай меня мать.

Громов уснул, наконец-то прекращая стонать, а я поспешила завтракать и обедать, сдерживая позывы желудка. Потом закрылась в комнате, выбранной мной для проживания и уснула.

Просыпалась от жарких требовательных поцелуев. Настойчивые губы теребили мои, спускались по щеке к шее, выписывая там влажные круги, потом переходили ниже, заставляя меня выгибаться, чтобы усилить ощущение на сосках и груди.

Я тихо застонала, чувствуя давление между ног и приятную тяжесть мужского тела. И снова бесконечно желанная атака на губы, жадные касания рук на моих бедрах и освобождающее проникновение члена внутрь.

Не открывая глаза, я отдавалась натиску Громова, вновь переживая улетные эмоции. Ну почему? Почему мужчина, от которого стонет мое сердце, поет мое тело, не может быть просто моим без всяких усложняющих обстоятельств?

— Арина, — прохрипел Громов, запуская во мне своими движениями детонатор.

Я вскрикнула и выгнулась, сотрясаясь под его большим горячим телом. Босс на секунду замедлился, давая мне отдышатся от острого кайфа, и задвигался в убыстренном темпе.

Снова подхватила волна, откидывая меня еще дальше и выше. Я кричала, задыхалась и тянулась к нему, моему темному, порочному мужчине, который рычал, сливаясь с моим телом, собственнически обвивая меня руками, оставляя клеймо грубого поцелуя на шее.

Еще минут пятнадцать мы приходили в себя, лениво касаясь друг друга в остаточной ласке.

— Как твоя голова? — спросила я.

— Ты переезжаешь ко мне, — безапелляционный ответ.

— Чувствую, прошла. А теперь поговорим, Андрей Павлович.

Разговор Громову не понравился. Мне было неловко разговаривать с обнаженным мужчиной, развалившимся в моей постели, но откладывать после его ультиматума жить с ним на постоянной основе тоже не могла.

— Что тебя смущает?

— Смущает, что ты используешь меня, — проворчала я. — И если бы только по служебным обязанностям, я бы промолчала. Но ты лезешь в мою личную жизнь!

— Ты против? — удивился Громов. — Думал, тебе нравится, когда я лезу в тебя.

Босс стремительно протянул ко мне руку и ущипнул за сосок. Я вскрикнула, подтянула одеяло и прикрылась.

— Андрей, ты вообще не умеешь разграничивать личное и рабочее?

— А ты умеешь?

— Конечно! Я никогда бы не стала пользоваться твоим служебным положением, чтобы что-то получить.

Громов задумался, но по его виду я поняла, что думает он вовсе не о своих поступках.

— А если я не против?

— Тогда я все равно сначала спрошу твоего мнения, прежде чем вести к гинекологу и ставить укол.

— Укол? Я не просил их делать тебе уколы.

— Как? А зачем тогда… А что ты просил?

— Проверить твое здоровье и позаботиться о контрацепции.

От злости на эту простоту я шлепнула его по бедру, он засмеялся, перехватил мое запястье и поцеловал с внутренней стороны.

— А свое здоровье ты проверить не хочешь?

— Зачем? — Громов нагло улыбался, притягивая меня к себе. — Я все разделю с тобой. Если у тебя что-то обнаружат — лечиться будем вместе. Все твоё — моё.

— А все твоё — моё? — подхватила я, прекрасно понимая, чем кончится наше сближение.

Босс хохотнул:

— Не так быстро, Арина.

— Но ты мне должен, — упрямо пробормотала я, наставляя на него палец.

Громов не отказался, он же сам сказал, что я могу пользоваться своим положением. Значит, буду, пока у меня это положение есть.

Я отдавалась нескромным ласкам босса, который похоже решил все предстоящие выходные не вылезать из постели. И не сказать, что я была против. По тому, как внутри меня начинали скручиваться жгуты от одного его темного взгляда, как сердце обрывалась, посылая волны блаженства по телу, как охватывала дрожь предвкушения, я была очень даже за.

Мне очень нравился такой Громов, не босс, не громовержец, не поверженный болью бог, а нормальный, местами озабоченный мной мужчина, который не упускал момента, чтобы коснуться меня, погладить, прижать к себе, поцеловать, взять за кисть и приложить ладонь к выпирающей ширинке, чтобы я ни на минуту не забывала, что Громов меня хочет, но вынужден терпеть, кормить, отпускать в туалет и освежать в душе.

Иногда мы спали, но очень короткими промежутками. У меня вообще создавалось впечатление, что Андрей сидел на жесткой диете, а тут сорвался. Не знаю, таким же пылким он был на яхте или нет, но Маринка должна была его запомнить.

Что-то она говорила про последнего, что он лучший, нежный, чуткий любовник. Это так похоже на Громова, что сердце тоскливо сжималось. А баночка с его волосами все еще лежала в кармане куртки.

Меня метало в решении дать или не дать Маринке волосы Громова. Готова ли я прекратить наши отношения?

— О чем задумалась?

— О работе…

— Знаешь, я тоже. Сейчас могу годовой отчет разложить и план на следующий год накидать. Поехали в офис?

— Сейчас? Ты серьезно?

— Абсолютно. Возьму свою машину. Давно не выкатывал, соскучился.