Новый порядок - Виктор Косенков

Иванов задумался. Он, наверное, навскидку мог бы назвать сразу несколько вещей, которые могут быть хуже продажного милиционера. Но тут в комнату ввалился Платон. С несколькими бутылками.

— Как это у вас получается? — удивленно спросил Гоша.

— Ты о чем?

— О водке.

— А что такого? — пожал плечами Платон, расставляя бутылки прямо на банановую республику, народ которой даже не подозревал о нависшей над ним опасности.

— Ну, нам не выдают, так легко.

— Это, брат, особенность оперативной работы. Ты бы видел одного нашего парня, — начал свою любимую историю Звонарев. — Который занимался вскрытием замков. Ну, когда надо подслушку установить или обыск по-быстрому сделать, без… В общем, у него руки тряслись. Напряжение такое! Мастер своего дела был. За считанные секунды любой «Аблой» вскрывал. Но потом — развалина развалиной. Без стакана никак. Иначе нервы сдают. Вот так. А оперативникам всем положена небольшая доза. Государство о нас заботится.

— Да уж… — Дима вздохнул. — И о нас заботится. Поэтому водки не дает.

— Почему это?

— Ну, чтобы не было возможности подсесть на допинг.

— С одного раза не подсядете. — Платон решительно свернул бутылке горлышко.

— Кстати, — вмешался Сергей. — Вот скажи мне, товарищ Звонарев, что может быть хуже купленного мента?

— В каком смысле?

— В государственном

— Купленный журналист.

— А что, бывают некупленные журналисты? — удивленно спросил Сергей.

— А разве случаются некупленные менты? — хмуро отозвался Артем.

— Ладно. — Иванов снова углубился в бумажку. — И возможность… Какая возможность? Тут неразборчиво…

— На возможность у нас мало пунктов, — ответил Гоша.

— То есть?

— То есть смотри… — Он разложил перед Сергеем таблицу со списком различных акций, событий и возможностей. Б основном крайне неприятных для любого государства. На самом верху стояло убийство лидера. Против него стояло максимальное число пунктов. — Вот из этого списка мы можем выбрать на двадцать пунктов, то есть вот тут…

— Посылка дипломатической ноты протеста, — прочитал Иванов. — Не густо. А почему так мало?

— Потому что подкупленный мент стоит дорого, — проворчал Артем.

Сергей покачал головой:

— Дайте-ка мне калькулятор и все списки…

Зашелестели бумаги. Платон поднял стаканчик:

— Давайте, ребята, примем допинг, за успех нашего дела.

Допинг обжег гортань и провалился в желудок.

То ли виной тому запретная для умников водка, то ли совместный с силовиками брейн-штурм дал свои результаты, но список приоритетов у борцов аналитического фронта изменился.

Место подкупленного чиновника в МВД занял такой же продажный чин из Министерства информации. А агенты влияния бросили заниматься рабочими и крестьянами, взявшись за богему — художников, писателей, музыкантов. Зато у ребят появилась возможность устраивать провокации.

— И что нам это даст? — спросил вредный Артем. Теперь он выглядел чуточку осоловело и тяжело дышал.

— Тебе плохо не будет? — участливо поинтересовался Платон.

Артем только махнул рукой. Отвяжитесь, мол, не учите папу любить маму.

— Ну, как знаешь.

— А даст нам это вполне осязаемые результаты, — ораторствовал Сергей. Он разгорячился, снял форменную куртку и сидел теперь в одной черно-белой тельняшке. — Вы пошли но стандартному пути большевиков. То есть подрыв снизу. Рабочие и крестьяне в массе своей поднимают восстание и вперед. Булыжник — оружие пролетариата и как с ним бороться. Классическая схема, но неверная. Обстоятельства изменились.

Сергей нахмурился, припоминая фразу из розговской брошюрки:

— Революции не будет по причине абсолютной дискредитации любой, сколь-либо серьезной революционной идеи. К тому же уровень жизни рабочих вполне приемлемый. И ваши изменения им шли и ехали. А значит, надо внушить им, что они живут как скот. Как быдло. И абсолютно несчастливы, в то время как их коллеги за рубежом катаются, вполне заслуженно, как сыр в масле. Им, рабочим, это надо объяснить! А это делается с помощью писателей, художников, кинематографистов и прочих поэтов-бардов. Богема, творческие люди. Они схавают вашу пропаганду, которую вы будете им скармливать через агентов влияния, как манну небесную. И, соответственно, нести в массы. Государство откликнется усилением цензуры и репрессиями. И тут вы создаете пару-тройку провокаций. Чтобы с митингами на улицы вышли люди, конечно в большей степени оболваненные вашими провокаторами…

— И их раскидает полиция, — не успокаивался Артем.

— Очень хорошо! — воскликнул Сергей. — Пусть! Пусть! Чем больше трупов ни в чем не повинных людей, тем лучше. Для вас, конечно. По вы же стараетесь не для них. У всех этих рабочих и так жизнь нехудая. Вы стараетесь для себя…

В комнате воцарилась неожиданная тишина.

Тяжело вздохнул Платон.

— Гадкое дело, конечно, — вдруг грустно подвел итог Сергей. — Гадкое. Мы через это все, наверное, прошли.

Ребята заерзали. Кто-то опрокинул в себя остатки водки.

— Ну, может быть, те, кто будет защищать банановую республику, будут умнее, — робко предположил Гоша. — Может быть, они наши ходы перекроют. У нас завтра защита проекта. Кто-то обороняется, кто-то нападает.

Платон разлил оставшееся по стаканам:

— Ну, ребята, давайте пожелаем банановой республике удачи. Пусть их гэбэ окажется умнее нас.

Расходились уже после отбоя. Артем висел на Сергее и почти плакал. Парень слишком близко воспринял картину ближайшего будущего несчастной республики. Гоша пытался его оттащить, но Артем сопротивлялся и все шептал:

— Это же подло…

— Ладно, ладно, — хлопнул его по спине Сергей. — Жизнь вообще подлая штука. Давай спать. А то завтра…

Он остановился на пороге, обернулся:

— Кстати, раз уж вы тут все такие умные. У меня есть вопрос, из области теории заговоров. Мы об него все зубы уже сточили…

— Да ну? — пьяно удивился Дима. — Валяй.

— А на фига всем нам сегодня выходной устроили? При такой бешеной загрузке…

— Ну, — немного разочарованно протянул Дима. — Ты даешь…

— Хочешь сказать, что знаешь ответ?

— Естественно! — воскликнул Дима. — С тебя бутылка.

— Идет… Но потом.

— У вас, силовиков, акция на днях. Вряд ли завтра, потому как вы проспаться должны. Но послезавтра — влёгкую.

Из разных Интернет-ресурсов;