Страшная сказка - Елена Арсеньева

Ольга Михайловна только плечами передернула,проходя мимо, но он совершенно точно, определенно, стопроцентно знал, что ейбыл приятен его ответ. Откуда? Неведомо. Но – знал!

Валентина никак не могла собраться с мыслями инайти нужный тон. Ее возмущало, что она лепечет жалким голоском, смотрит наНадежду снизу вверх (правда, по-другому смотреть на эту женщину с модельнымростом и на высоких каблуках Валентине было затруднительно при ее 165 сантиметрахроста и ботиночках на плоской подошве), ведет себя как просительница, в товремя как права ее детей и в самом деле были беззаконно ущемлены! Тут должныбыть какие-то исключения из правил, даже из закона, если речь идет о детях.Сейчас Валентина ругательски ругала себя за то, что ринулась из Нижнего, неподковавшись предварительно теоретически, не проконсультировавшись у хорошегоюриста, чтобы спокойно поставить Надежду на место, процитировав ейсоответствующие статьи Гражданского кодекса. Она знала, чуяла, что налицокакая-то махинация: внешне вполне благопристойная, легальная, а на самом деле –противозаконная. Вот ведь была, по сути дела, противозаконной формальнаяпередача Алимом всего своего богатства Надежде, когда он решил баллотироватьсяв Госдуму. В декларации о доходах и имуществе он с тех пор мог указыватькакие-то копейки и квартиру на Овражной. Определенно Алим был не полный дурак(хоть Васька и уверял, что он поразительно поглупел перед смертью, сделалсяистинно бешеным и сумасшедшим) и сохранил какие-то тайные рычаги влияния наНадежду, чтобы та не посмела присвоить его добро. Однако Алим умер, и Надеждатеперь имеет все: и ночные клубы, и дом в окружении живописных яблонь, и черный«Мерседес», и жакетик из серебристой норки, и косметику от Элизабет Арденн илидаже от Элен Рубинштейн. В то время как детям Алима не досталось ничего! И ей,Валентине, тоже никогда не пользоваться дороженными капсулками для избавлениялица и век от морщинок, которые залегли там от множества пролитых по Алимуслез…

Она зло сморгнула эти предательски набежавшиеслезы и повторила уже тверже:

– Я считаю, что права детей Алима должны бытьсоблюдены.

– Вы так считаете? – ясным, приветливымголосом повторила Надежда. – Очень может быть… А впрочем, что же мыразговариваем на холоде? – Она демонстративно передернула плечами, инаблюдательный Руслан тотчас распахнул перед нею дверцу «Мерседеса».

Надежда легко скользнула туда, сделавВалентине приглашающий жест, и та неуклюже влезла следом, слишком ошеломленнаяощущением мягкой коричневой кожи – обивки сиденья, к которому прижались ееношеное-переношеное пальтецо и потертый полиэтиленовый пакет с незамысловатымбарахлишком, завороженная мягким урчанием мотора, блеском приборов на панели,стойким запахом Надеждиных духов (может быть, это даже был «Ангел», знаменитый«Ангел», а то и еще что-нибудь этакое, невероятное, неземное!), почти дружескойулыбкой «настоящей леди» – словом, слишком всем этим потрясенная, чтобызадуматься: а почему Надежде не пригласить ее в дом, если так уж не хочетсямерзнуть?

«Может быть, она хочет отвезти меня в офис,показать какие-то документы?» – мелькнула мысль, и в это мгновение Русланзахлопнул за Валентиной дверцу, сел рядом с шофером – и автомобиль тронулся.

«Точно, в офис едем», – увериласьВалентина, радуясь своей догадливости, и взглянула на Надежду, ожидая, что тасейчас что-нибудь скажет, но лицо той приняло прежнее ледяное выражение. Онасмотрела вперед неподвижным, ничего не выражающим взглядом, и Валентине сталохолодно в этом пахнущем дорогой кожей и духами тепле – еще холоднее, чем наулице. Холод исходил от Надежды. «Вот уж правда что Снежная королева!» – зябкопередернулась Валентина, косясь то на свою соседку, то в боковое окно, закоторым проносились дома, деревья, улицы, автомобили, мелькали люди. Все имелокакой-то темноватый оттенок, и Валентина вспомнила, что у «мерса» тонированныестекла. Значит, снаружи не видно, что происходит в машине…

Надежда сидела по-прежнему тихо и спокойно,сложив на коленях руки, обтянутые черными тонкими перчатками, Руслан неповорачивал свое ожесточенное, разбойничье лицо, да и шофер был занят лишьдорогой, однако Валентине вдруг сделалось жутковато.

– Куда мы едем? – решилась спросить она,и Надежда после крошечной паузы медленно повернула к ней голову.

– Как это – куда? На вокзал. У вас через сорокминут поезд. Кстати, Руслан, позвони Жене, чтобы оформила билет в СВ. Дайте-каваш паспорт.

– Что? – не веря своим ушам, робкопереспросила Валентина, однако Надежда уже взяла с ее колен старенькую сумку –турецкую, ей сто лет в обед будет, «позолота» на замках давно облезла, ручкаизолентой обмотана, – бесцеремонно открыла ее, брезгливо покопалась там ивытащила двумя пальчиками паспорт. Подала Руслану, который уже вкрадчивобормотал что-то в трубку мобильника, и Валентина услышала:

– Записывай серию и номер. XVII-ТН, номер567879, Абдрашитова Валентина Алексеевна. Ну, приветик, пока.

Он сунул трубку в карман, передал паспортНадежде, та вложила его в сумку, снова поставила ее на колени хозяйки, – итолько тут до Валентины наконец доехало:

– Как? Что происходит? Зачем мне билет? Поездчерез сорок минут, значит, мы не успеем даже поговорить!

– Поговорить? – со скучающим выражениемлица взглянула на нее Надежда. – О чем говорить? Ах да, о моей квартире. Оправах ваших детей на нее. Да ну, бросьте. Какие могут быть права? К тому жеАлим не раз публично выражал сомнение в том, что это его дети. Он вас,собственно, и бросил в свое время из-за того, что надоело кормить чужихсыновей.

Все это было такой несусветной чушью, звучалотак глупо и неожиданно, что Валентина только и смогла пробормотать:

– Что?! – но ответа не получила, потомучто автомобиль остановился.

Руслан вышел, открыл дверцу, подал рукуНадежде, потом, обежав «Мерседес» с другой стороны, – Валентине.

Она машинально выбралась наружу, совершенно нев силах осмыслить происходящее. В памяти, подобно световым ударам стробоскопа,вспыхивала картинка: вот она подходит к окну своей пятой палаты в роддоме сНикиткой на руках – младенчиков только что принесли кормить, – а подокошком топчутся Алим с Сашкой. Отец привел сына поглядеть на новенькогомладшего братишку. Тогда была весна, но слякотная, студеная. Когда Сашка увиделмаленький тугой сверточек с чернявой головой (Никита вообще очень похож наАлима, родился с такими же пронзительными черными глазами и густыми чернымиволосиками), у него ноги разъехались, и он свалился в лужу. Заревел – Валентинане слышала его плача, но она видела открытый в крике рот, зажмуренные глаза, итут вдруг Никитка невесть с чего сморщился, раззявил свой крошечный беззубыйротишко и начал вякать, как бы жалея брата…