Арабский халифат. Золотой век ислама - Юлиус Велльхаузен

В качестве халифа Сулейман также сохранил свою резиденцию в палестинской Рамле, и там его очень любили, но он часто бывал в общем лагере в Дабике, в Северной Сирии, из которого велась большая война с Константинополем. Он умер там, процарствовав едва три года, в сафаре 99-го (сентябре 717 года); Илья из Нисибина относит его смерть ко вторнику 8-го числа, но, по Абу Михнафу, это была пятница, 10 сафара. В то время как при аль-Валиде темами для бесед в кругах высшего общества были архитектура и культура сельских поместий, при Сулеймане разговоры крутились вокруг чревоугодия и женщин. Хотя сам Сулейман был распутником, он все же распорядился о том, чтобы в Медине наказывали за дебоши. Хотя на самом деле это могло быть из-за недоразумения с тамошним наместником, который по ошибке изувечил гуляк, вместо того чтобы их пересчитать. Однако любовь к чувственным наслаждениям не помешала Сулейману иметь склонность и к благочестивым предметам. Это следует уже из того, что он заигрывал с иракской оппозицией против аль-Хаджжаджа, которая всегда выступала во имя Бога и Его правления против царства тиранов, а также из того, что он потворствовал Алидам и сделал наместником в Медине ансарита и притом внука Амра ибн Хазма, который играл ведущую роль в восстании против халифа Усмана. Но очевиднее всего выступает тот факт, что он прислушивался к придворному богослову Радже. Положение, которое этот человек получил при халифах из династии Омейядов, является мерой их собственного отношения к исламу. Его влияние началось при Абдул-Малике, усилилось при аль-Валиде и достигло зенита при Сулеймане. Раджа уговорил его передать халифат Умару ибн Абдул-Азизу. Об этом у нас есть рассказ аль-Вакиди[128].

Абдул-Малик назначил своего сына Язида быть халифом после аль-Валида и Сулеймана и заставил этих двоих поклясться в том, что они выполнят его повеление. Несмотря на это, Сулейман сразу же назвал своим преемником сына Айюба. Однако последний умер раньше его, и прежде чем Сулейман смог передать наследование своему второму сыну Дауду[129], который осаждал Константинополь, он сам слег при смерти. Тогда Раджа применил свое влияние и убедил его составить богоугодное завещание. Пропустив следующего наследника, Сулейман в последней воле назначил халифом своего благочестивого двоюродного брата Умара ибн Абдул-Азиза и Язида ибн Абдул-Малика после него. Раджа остался с умирающим халифом, повернул его в сторону киблы и закрыл ему глаза. Никому не сказав о смерти халифа, он созвал Омейядов в дабикскую мечеть и потребовал от них присягнуть на верность преемнику, которого Сулейман назначил в своем завещании, не называя при этом никаких имен[130], и лишь после того, как они это сделали, он сообщил о смерти Сулеймана и назвал имя выбранного тем преемника. Это стало неожиданностью, ведь Умар происходил из побочной ветви, которую оттеснил Абдул-Малик, и теперь сын Абдул-Малика отдал ему предпочтение перед многочисленными потомками по прямой линии! Никто не мог этого даже помыслить, и он сам, пожалуй, менее всех, однако это решение не вызвало никакого серьезного противодействия. Раджа, по-видимому, предпринял именно те меры, которые и требовались. Хишам ибн Абдул-Малик, конечно, не желал приносить присягу новому халифу, но его урезонили под угрозой меча. Абдул-Азиз, сын аль-Валида I, не присутствовал в Дабике. Услышав о смерти Сулеймана, он подумал, что его время пришло, но, узнав, что халифом стал Умар, взял себя в руки.

Умар II был сыном Абдул-Азиза ибн Марвана, который долгое время был наместником Египта. По материнской линии он происходил от Умара I и придавал этому обстоятельству огромное значение. Родившись в Медине при Язиде I, он провел там большую часть юности и воспитывался в традициях города пророка. После смерти отца (в 84 или 85 году от хиджры) Абдул-Малик вызвал его в Дамаск и отдал ему в жены свою дочь. Аль-Валид I послал его в Медину в качестве наместника над Хиджазом, думая этим стереть горькие воспоминания о его предшественниках и примириться с жителями Медины. Он вступил в близкие отношения со знатоками Писания и процветавшей там научной традиции и не обижался на то, что они находили много поводов для осуждения поступков правительства Омейядов, особенно аль-Хаджжаджа. Вследствие этого революционеры Ирака стали искать убежища в Хиджазе. Это, конечно, не нравилось аль-Хаджжаджу, и по его настоянию Умара отозвали из Медины. Однако он не попал в опалу, он был братом жены аль-Валида и оставался у него в милости, да и Сулейман тоже высоко его ценил.

Как мы видели, ислам пустил крепкие корни в правящей династии. Муавия, Абдул-Малик, аль-Валид и Сулейман образуют, так сказать, восходящую шкалу, высшей точкой которой является Умар II. Но его благочестие отличалось от благочестия его предшественников, оно пронизывало всю его жизнь совершенно иначе и определяло его общественные действия. Сулейман был сибаритом-распутником, Умар – почти аскетом; первому власть предлагала неограниченные возможности для получения наслаждений; на последнего она налагала бремя ответственности. Во всем, что Умар делал, перед его глазами стоял Божий суд, и он постоянно пребывал в страхе, вдруг будет не в силах выполнить то, что от него требует Бог.

Умар не был склонен к завоевательным войнам, хорошо понимая, что они ведутся не ради Бога, а ради добычи, хотя нельзя сказать, он ли первым отозвал мусульманскую армию от Константинополя. Не мог он и по принципиальным соображениям положить конец джихаду против императора, но отказался от аванпостов и переместил гарнизоны в тыл. Он также добровольно был готов отдать Маверранахр, если бы ислам уже не установился слишком прочно в некоторых тамошних городах, но по меньшей мере он запретил дальнейшее расширение границ в том направлении[131]. Его главное внимание было направлено на внутреннюю политику, и с его приходом к власти в ней начались перемены, перемены совсем иного рода и гораздо большей важности, нежели те, что отличали Сулеймана от аль-Валида.

Он назначил новых людей на самые важные официальные посты и сделал выговор Язиду ибн аль-Мухаллабу за то, что тот не выплатил пятую часть каспийской добычи, величину которой он хвастливо завысил, причем очень сильно. Джаррах ибн Абдаллах аль-Хаками был послан в Хорасан, Ади ибн Артат аль-Фазари – в Басру, Абдулхамид ибн Абдуррахман аль-Курайши из рода Умара I – в Куфу, Умар ибн Хубайра аль-Фазари – в Месопотамию, и Амр ибн Муслим, брат Кутайбы, – в Индию. Джаррах и Амр были одной закваски с аль-Хаджжаджем, Ади и ибн Хубайра были кайситами. Но Умар не назначил этих людей для того, чтобы они занимали противоположную сторону, нежели его предшественник, и не из предпочтения к кайситам и аль-Хаджжаджу, но потому, что считал их надежными и честными людьми. В Испанию он назначил аль-Самха ибн Малика аль-Хавлани, йеменца, а в Африку – Исмаила ибн Абдиллаха, потому что он знал, что они не принадлежат ни к одной партии и милосердны к угнетаемым. Но ему недостаточно было выбрать людей, которые казались ему подходящими, и потом позволить им править как им вздумается, лишь бы они поставляли ему необходимые финансовые средства. Он чувствовал себя ответственным за все. Больше всего по сердцу ему было не столько усиление власти, сколько упрочение закона. Богословы, которые образовывали партию, независимую от правительства и до той поры довольно враждебную ему, при Умаре приобрели влияние. Соответственно, кади, или судьи, по-видимому, стали играть все более независимую и важную роль. В письме хорасанцу Укбе ибн Зуре он перечисляет следующие столпы, на которые опирается правительство: 1) вали, или наместник провинции; 2) судья; 3) главный чиновник по налогам; 4) халиф. Знаменитый Хасан был басрийским кади в его правление, а в Куфе – Амр аш-Шааби, и он сделал законоведа Абу Зинада секретарем наместника Абдулхамида.