Соб@чий глюк - Павел Гигаури

– У вас одинаковые отчества, – с улыбкой подметила очевидное психотерапевт.

– Но мы не брат и сестра, – сказал я цинично, – я бы не стал делать с сестрой то, что делаю со Светланой Георгиевной.

Я торжествующе посмотрел в широко открытые глаза секретаря и даже заметил краем глаза, как лысый человек в углу оторвался от журнала.

– Ну, пойдемте в кабинет, – сказала психотерапевт, пропуская нас вперед.

Кабинет был не очень большой, но просторный, в середине полукругом стояли четыре глубоких, с высокими спинками и комфортными мягкими подлокотниками, темно-бордовых кресла. Психотерапевт предложила нам расположиться в креслах, сама села напротив.

На стенах висели большие фотографии пейзажей, которые, по задумке, должны вселять идею о натуральной гармонии или что-то в этом роде. Но проблема в том, что эти фотографии были настолько задрочены «Фотошопом», что оказывали тот же эффект, что и музыка для релаксации, – хотелось, чтоб они исчезли.

Психотерапевт несколько секунд молча с улыбкой смотрела на нас. Она была, как я заметил, небольшого роста, блондинка с каре, глаза светлые, нос с едва заметной горбинкой и мощный волевой подбородок с чуть неправильным прикусом. Наконец она очень вежливо представилась:

– Ольга Борисовна.

Она старалась говорить так, чтобы не вызвать у собеседника никаких эмоций.

И это стало меня раздражать. Вообще вся затея нравилась мне все меньше и меньше. Светка закинула ногу на ногу и довольно высоко оголила бедро. Я решил сосредоточиться на нем – это было самое эстетичное зрелище во всем кабинете.

– Итак, давайте начнем с простого разговора о том, что вас привело ко мне и чего вы ожидаете от этой встречи. Иными словами, как вы думаете, чем я могу вам помочь? – сказала Ольга Борисовна, четко выговаривая слова и глядя на нас по очереди.

– Видите ли, Ольга Борисовна, у нас проблема, которую мы не знаем, как решить, – начала Светка издалека. – Эта проблема очень сложная, очень эмоциональная, и поэтому нам нужен кто-то, кто, может быть, направит нас в нужном направлении.

Я оторвал глаза от Светкиного бедра. Хоть бы юбку повыше задрала.

– Я думаю, что помочь нам не может никто. Мы должны сами во всем разобраться, это как уравнение, которое надо решить самому. Если его кто-то решит за тебя, это ничего не даст, – высказался я очень даже, как мне показалось, образно.

– То есть вы считаете, что помощь вам не нужна, но все-таки пришли на встречу? – переспросила психотерапевт.

Я красноречиво посмотрел на Светку.

– В какой-то степени да, я уговорила его прийти и попробовать поговорить, – ответила за меня Светка.

– Хорошо. Мы еще вернемся к тому, что вы говорите, что вам помощь не нужна, – сделала заметку Ольга Борисовна. – А сейчас давайте попробуем сформулировать проблему, которая вас сюда привела.

– Мы женаты уже девять лет, а вместе еще больше, – начала издалека Светка.

– И у вас пропала острота отношений? – попыталась подсказать психотерапевт.

– Как раз наоборот, наши отношения очень обострились после того, как Светлана Георгиевна, как это сказать культурно, чтобы не резало слух, скажем так, выебала друга моего раннего детства, лузера Игоряшу. И это поставило нашу женитьбу под угрозу развала. И я думаю, что из жалости к прожитым вместе годам, чтобы не вычеркивать их из жизни, не выбрасывать на помойку, мы пытаемся сохранить семью. Или что-то в этом роде, – разбил я лед нашего первоначального стеснения.

Ольга Борисовна подняла брови.

– Артем Георгиевич, я прошу вас не употреблять таких выражений, – сдержанно сказала психотерапевт.

– Блять, каких выражений? – не понял я. – Это вы о чем?

– Я понимаю, что вы раздражены и вас захлестывают эмоции, но давайте использовать для выражения чувств нормативную лексику, – твердо сказала Ольга Борисовна.

– Это будет сложно, – честно признался я, – мне хочется выразиться как можно точнее, не ходить вокруг да около, а высказать свои ощущения так, как я их чувствую. А это очень трудно сделать нормативной лексикой.

– И тем не менее давайте попробуем. Скажите, Артем Георгиевич, что в этом факте – что ваша жена имела половые отношения с вашим другом – больше всего вас задело?

– У меня не было с ним половых отношений, – встрепенулась Светка, – это было только один раз.

– Это сейчас не имеет значения, – обратилась психолог к Светке. – Что вас, Артем Георгиевич, больше всего задевает в этой ситуации?

– Все.

– Что все? Самолюбие? Гордость? Мужское достоинство? Обида? Боязнь слухов?

– Все, кроме слухов. Слухов я не боюсь. Слухи и чье-то мнение меня не волнуют.

– А мужское достоинство и гордость, самолюбие страдают?

– Все остальное страдает.

– И эти страдания мешают вам дальше жить с женой?

– Мешают. И еще я не могу больше ей верить.

– О восстановлении доверия мы поговорим отдельно, а вот об уязвленной гордости и самолюбии нам следует поговорить сейчас. Последние установки Американской академии психологов говорят о так называемой токсической маскулинности, или, говоря обычным языком, распространенного стереотипа поведения мужчин. Стереотип мужчины как сурового воина, мачо, который скрывает свои эмоции, потому что не хочет показаться слабым, на самом деле крайне вреден для психического здоровья. Это вредит как окружающим людям, так и самому мужчине. Он должен научиться выражать свои чувства не стесняясь, не должен бояться заплакать, – объясняла Ольга Борисовна нам точку зрения американской академии и, видимо, свою тоже.

Я молчал, Светка с любопытством смотрела то на меня, то на психотерапевта.

– Вы должны дать выход своим эмоциям, не стесняясь. Не надо бояться слез, они – естественный выход наших переживаний, – настаивала психотерапевт.

– Я своих чувств не стесняюсь. Я прямо говорю, что мне херово, – честно признался я.

– Вы должны понять, что этот мужской мачизм, эта псевдосуровость ни к чему не приведут. Вы должны выпустить наружу свои эмоции, осознать, что вы не супермен, не воин, а простой мужчина, которому изменила жена. Таких, как вы, тысячи. Им так же, как и вам, изменяют жены, и ничего необычного или странного в этом нет. Дайте выход эмоциям, лучше всего через слезы, – настаивала Ольга Борисовна.

Я понял, что задачей психотерапевта было продвинуть теорию о токсическом мужестве.

– Девушка, вам здесь… – начал я.

– Я не девушка!

– Хорошо, женщина!

– Я вам не женщина!

– Вот видите, вы даже сами точно не знаете, кто вы, а пытаетесь давать мне советы. Я дам выход моим эмоциям. Я не хочу плакать, хоть убейте меня, не хочу. Даже если Светка перетрахается со всеми мужиками, которых я знаю! Мне плакать не захочется! Мужчины не любят плакать. Неужели это непонятно? Эволюция нас сделала другими. Когда печенеги или половцы осаждают крепость, это женщины начинают плакать, а мужики готовятся отражать нападение, потому что знают: если печенеги или половцы захватят город, то выебут всех – и мужиков, и баб. И вы говорите чушь, потому что если к вам в квартиру…