Проклятие рода Плавциев - Данила Комастри Монтанари
Шрифт:
Интервал:
— Ты сказал, очень высокая? — обрадовался Паллас.
— Пилястр, дорическая колонна! — преувеличил Аврелий.
Паллас раздумывал.
— Ну, так что? Не хочешь ведь ты остаться без работы среди зимы, когда строительство прекращается? Придется шута изображать…
— Шута? Я? Никогда в жизни! — рассердился художник. — У меня есть самолюбие, и я ни за что на свете не опущусь до того, чтобы развлекать гостей своим уродливым видом!
— Так что скажешь о работе на моей стройке на острове? — предложил сенатор.
— А та рабыня действительно такая высокая?
— Головы не видно! Но прежде чем взять на работу, хотелось бы убедиться, что у тебя хорошая память.
— Тебя интересует та любовная история в башенке?
— Это уже старые дела.
— И матрона, что переживает за пасынка, которому изменяет жена? — подмигнул Паллас.
— Уже лучше, — согласился патриций.
Паллас подошел к Аврелию с видом заговорщика.
— В ту ночь, когда умер Аттик, — зашептал он, — одна прекрасная госпожа возвращалась очень довольная от своего любовника… И вдруг ей навстречу свекровь, взбешенная, словно фурия, и ну хлестать ее по щекам. — Художник усмехнулся. — Сколькими же словами можно обругать потаскуху! Честное слово, никогда еще не слышал таких изощренных ругательств! Назавтра, грозила старая матрона, муж узнает об измене во всех подробностях.
— Не успела… — невольно заключил Аврелий.
— А Секунд, который все бродил по ночам, один, правда. Уверен, у него между ног явно чего-то недоставало. Потом, еще эта девственница. Ты же понимаешь, хорошая кровь не лжет, а с такой матерью… Я видел не раз, как она обольщала раба-управляющего.
Невия и Сильвий, размышлял Аврелий. Может, Фабриций не так уж не прав… Но почему все это нисколько его не забавляет?
— Смотри и впредь в оба глаза, Паллас! — посоветовал он.
— Наверняка не засну, если эта проклятая собака опять начнет лаять, — пообещал довольный художник и ушел, ругая повариху, которая, кроме всего прочего, еще и храпела.
Как только коротышка художник исчез, Аврелий принялся торопливо искать что-то среди его инструментов.
И вскоре нашел, что искал, — длинный, заточенный скальпель, который можно использовать как пробойник. Убийца пробил череп Секунда именно таким оружием. Его использовали некоторые варвары, и Фабриций, командир рейнского легиона, наверняка это знал.
Миновав мраморную арку, сенатор прошел по крытому проходу к башенке и оттуда в сад. Итак, размышлял он, Паулина знала о любовной связи Елены и Луция Фабриция. Так почему же она, столь благонравная особа, сразу не уличила Елену в измене? Возможна только одна причина: Паулина опасалась, что ее сын окажется под подозрением.
Яркая вспышка молнии осветила уснувшую виллу. Внезапно хлынул проливной дождь, от чудовищного удара грома заложило уши. Плащ тут же промок насквозь, и патриций поспешил укрыться от ливня под портиком. Но он оказался плохим спасением от осенней грозы, поэтому, подняв капюшон и скользя по мозаичному полу, Аврелий поспешил в свою спальню, снять мокрую одежду.
Наконец, раздевшись донага, он лег в постель и, тепло укрывшись, все выбросил из головы. Теперь можно уснуть. Похоже, в эту ночь больше никаких неприятных сюрпризов быть не должно…
Четвертый день перед ноябрьскими идами
— Аврелий, ради всех богов, проснись! — в волнении умоляла Помпония, энергично расталкивая сенатора. — Проснись, говорю тебе! Гней пропал!
Патриций вскочил, кое-как прикрываясь, и поспешно натянул шерстяную тунику.
— Паулина проснулась утром, увидела неприбранную постель, — простонала матрона. — И никаких следов Плавция!
— Вилла большая, найдем! — Он пытался ее успокоить, скрывая собственное беспокойство.
Из сада появился Кастор:
— На пасеке все спокойно, патрон. Деметрий хорошо нес службу.
Рабы носились туда-сюда, и Плаутилла, заламывая руки, причитала:
— Гнев богов обрушился на нашу семью…
В таблинум вошел потрясенный Сильвий.
— Хозяин в библиотеке, — сообщил он, смертельно бледный. — Он мертв.
Аврелий поспешил за ним. Плаутилла пошатнулась и, рыдая, упала в объятия Помпонии.
Дверь в библиотеку была распахнута, и свежий утренний ветер шевелил бумаги, лежавшие на столе. В шкафу царил полный беспорядок, словно кто-то поспешно пытался что-то найти среди бумаг.
Паулина, бледная, словно восковая статуя Ниобеи, стояла недвижно, с окаменевшим от горя лицом. Возле нее на груде папирусных свитков лежало тело Гнея с поджатыми, как у зародыша в утробе матери, руками и ногами. Голова пробита тяжелым яшмовым прессом для документов.
Патриций ошеломленно посмотрел на окровавленный пресс, испещренный старинными полустертыми иероглифами: египетский бог с радужными надкрыльями, священный скарабей фараонов: рыбы, птицы, насекомые…
Сенатор взглянул на шкаф, где совсем недавно видел этот яшмовый пресс, — красивый голубь из дутого стекла стоял на месте, целый и невредимый.
— Пророчество! — воскликнула Паулина, не в силах сдержать волнение.
Аврелий поспешил поддержать ее и усадил, дрожащую, на стул.
Нервы мужественной женщины наконец сдали. Умевшая владеть собой, не терявшая достоинства в самых сложных ситуациях, сейчас она что-то бормотала, плакала, как ребенок, измученное лицо безжалостно выдавало ее возраст и пережитые несчастья. Как истинная римская патрицианка, сдерживая горе, не давая волю эмоциям, встретила она известие о смерти пасынков, но на этот раз речь шла о ее муже, о том, кто ради ее любви бросил вызов законам и условностям. Овдовев уже во второй раз, оставшись без самых дорогих ее сердцу людей, суровая правительница семейного очага превратилась в несчастную, убитую горем женщину.
— Марк Фабриций, во всяком случае, погиб от меча… — прошептала она, когда Сильвий, бледный как смерть, появился на пороге.
Паулина глубоко вздохнула и выпрямилась.
— Уложи ровно тело отца! — резко приказала она. — Это твой долг!
Склонив голову, юноша молча повиновался.
* * *
— Очень кстати для рока, что у него оказался под рукой именно каменный скарабей, — намекнул Кастор.
— Какой там рок! — вскипел Аврелий. — Все подстроено так, чтобы мы поверили в случайную смерть: якобы Гней уронил на себя массивный пресс для бумаг, когда хотел взять какой-то свиток, и свалил вместе с ним много других… Но если бы этот пресс упал случайно, то голубь тоже должен был бы разбиться вдребезги! А он цел, и на шкафу нет даже следов пыли, поэтому невозможно установить, как стояли эти предметы раньше. Вот тебе первая ошибка. И единственная, наверное, какую допустил убийца. До сих пор все пребывали под таким сильным впечатлением от пророчества, что исключали возможность убийства.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!