Акулы из стали. Последний поход - Эдуард Овечкин

Гаишник что-то крикнул другому в машине и залез на заднее сиденье.

– Трогай, покажу куда. Слушай, я же три года! На Левченко! Эх, вот было время-то, а? Знаешь БПК Левченко?

– Знаю, конечно, – не стал обижать гаишника Саша.

– Слушай, ко мне заедем! Меня Дзуга зовут! Слушай, три года, да, а как сейчас помню!

– Александр. Очень приятно. Слушайте, ну я тороплюсь как бы, у меня служебное задание, понимаете?

– Тут направо возьми, на втором перекрёстке налево. Чо ты бибикаешь? Я щас вылезу побибикаю тебе! Слушай, ну ненадолго мы, а, брат? Не обидь, а?

– Ну разве что ненадолго.

– Нет, ты что, на минутку, буквально! Мне же в восемь пост сдавать!

– Так сейчас десять утра!

– Ну так мы ещё и не приехали!

Приехали минут через двадцать. Дзуга сразу (пока не забыл) вручил Аслану канистру бензина и строго наказал денег с гостя много не брать, а то знает он их, столичных – обдерут как липку, и нечего тут глаза пялить и копытами в грудь себя бить, я проверю потом! Пока смотрели дембельский альбом, домашние накрывали на стол. Доктор предложил было поучаствовать своим баулом, который ему собрали в дорогу, но Дзуга доверительно шепнул: да чего «там» могли положить хорошего… И вообще удивительно, что доктор до сих пор жив от того, что «те» называют вином… И вот сейчас-то он и попробует, что такое настоящее осетинское гостеприимство! А если доктор хочет дослужиться до майора, то баул тот следует незаметно выбросить (только не в черте города, чтоб коты не потравились), а вместо него взять тот, который ему жена Дзуги сейчас собирает.

«Мне пиздец», – обречённо подумал доктор.

Как они погрузились в машину и во сколько – это науке неизвестно, но уже заметно смеркалось. Рядом с баулом поставили ещё один, сказали, что на дорожку, и велели есть и пить из него в первую очередь.

В село А. приехали поздним утром, вернее, почти к обеду. Высадив доктора с баулами у нужного дома, Аслан поехал к тётке, пообещав вскоре вернуться.

Здесь горы были какие-то другие и намного ближе – доктор любовался, как блестит снег, а ниже буйствует зелень и как жарким днём с них стекала прохлада, которой не чувствуешь, но явно видишь. Удивительно: глаза откроешь, и вот она – прохлада, а закроешь – и снова только жара.

– Вы к нам? – из калитки вышла женщина средних лет.

– А матрос Такойто здесь проживает?

– Здесь, так ты к Пыцану нашему?

– Ну не совсем к нему, а скорее даже за ним. Я с корабля. Доктор.

– Ой, а он в больнице у нас, знаете! Аппендицит ему вырезали! Вот, никак не выпишут! Да вы проходите! Мурза!! Мурза!! Командир нашего Пыцана приехал!

– Я доктор.

– Командир-доктор приехал, Мурза!

От дома в глубине двора бежал почти седой грузный мужчина и махал руками, как мельница на Дон Кихота.

– А-а-а-а-а! Какой гост! Какой гост! Заходи! Проходи! Нет, не трогай вещи!

У доктора отобрали баулы, а после непродолжительной борьбы и дипломат.

– Отчего вы телеграмму не дали? – интересовался доктор, пока его чуть не под руки вели в дом.

– Да забыли как-то, вапще, закрутились, дела, хазяйство, Пыцан в больнице! Прасти! Давай к столу, давай!

– Нет! – решительно отмёл предложение доктор. – Сначала в больницу! Узнаю, что там и как, телеграфирую в часть. А потом уж, раз так, то так и быть, можно и стол! Только скромно! Ничего такого!

– Да, да, да! Канечна скромно! Мы люди простые, видишь сам! Как тут нескромно?!

Наскоро помывшись в летнем душе, побрившись и приведя себя в порядок, доктор в сопровождении Мурзы отправился в больницу.

Сельская больница была маленькой, но опрятной, уютной и гулко пустой. Как оказалось, кроме главврача, двух медсестёр и Пыцана, в ней вообще больше никого не было. Вставив для начала фитиль Пыцану по самые гланды (достаточной строгости мешали симпатичные медсёстры, то и дело сновавшие по палате и стрелявшие в доктора взглядами из-под чёрных бровей), доктор Саша пошёл узнать, что да как к главврачу.

Главврач был (на вид) не сильно старше Пыцана и сильно моложе доктора.

– Коллега! Прошу! – широким жестом он указал на диван с журнальным столиком.

– Рассказывайте! – Доктор Саша удобно уселся и поглядел на пузатый графин в инее. По графину от горлышка вниз, по пузатому бочку, стекала ровно одна капля. Было жарковато.

– Слушай, ну сначала стандартно всё было: острый приступ, аппендэктомию я провёл, анализы отправил потом в центр. Результаты не очень пришли – лейкоциты повышены. Мало, думаю, что я тут недавно на должности, рисковать не хочется. Прописал ему курс и пусть, думаю, полежит, ну на всякий. Вчера опять анализы взял, отправил, завтра-послезавтра результат будет. Но внешне всё отлично, думаю, что выпишу! Налить?

– Налей, да, жарковато тут у вас. Подстраховаться решил? Это я понимаю, это довольно логично. Тьфу! Это что – вино?!

– Да не, какое вино? Так, сухарик просто. Тут вода не очень, кто в ней только не плавает! Чего здоровьем рисковать? Здоровье беречь надо!

– Я понял. Ладно, я тогда на почту, отобью телеграмму в часть и подожду уже его тут, а послезавтра вместе и двинем: документы-то у него просрочены, ещё прицепится кто. Ну, приятно было познакомиться, коллега!

– Аналогично, коллега! До вечера!

– До вечера?

– Ну так у родителей Пыцана праздник же сегодня – всех собирают, гулять будем!

– Праздник? Надо же, как неловко: а я и без подарка даже! Что за праздник-то?

– В смысле, что за праздник? Твой приезд праздновать будем! Чудной ты!

В почтовом отделении было так же опрятно, пусто и за конторкой сидел один дедушка в кепке и с трубкой в зубах. От трубки клубился вкусный сизый дымок.

– Здравствуйте! Мне телеграмму-молнию отбить!

– Прашу!

– Дайте бумагу, я напишу!

– Э-э-э-э-э… я трицать лет на почте работаю! Ти сказаль – я всё запомниль!

– Ну там точность нужна, понимаете?

– Ти аптека знаишь? Вот так будет!

– Ну смотрите, значит, вот адресат. Текст такой: «Прибыл в село А. у матроса Такогото аппендицит, лежит в больнице, врачи несколько перестраховываются, но в целом ничего криминального. Послезавтра приходят анализы, планируем выписывать и сразу назад. Ситуация под контролем. Доктор Александр Петров» и вот печать моя, поставьте, что телеграмма заверена, пожалуйста!

– Пажалуста! Пять рублей с тебя!

– А вы слова же не считали, может, больше вышло?

– Почему так говоришь? Раз дядя Маир сказаль, что пять рублей, значит пять рублей!

– Ну хорошо! Вот держите. Там, если можно, степень важности какую-то поставьте, с печатями и всем таким.