Центр мира - Михаил Кречмар

Город Урумчи произвёл на Зима – человека, объездившего в разные времена значительную часть земного шара, – совершенно потрясающее впечатление. Конечно, он был готов к тому, что увидит нечто радикальным образом отличающееся от грязного глинобитного городища, по улицам которого полтора века назад гарцевали полковник Н. М. Пржевальский и его храбрые спутники, но чтобы настолько…

Это потом уже он узнал, что Урумчи является городом с двух с половиной миллионным населением, превосходящим по размерам и развитию Новосибирск и Красноярск, вместе взятые. В первый момент его поразили уже построенные и ещё только строящиеся небоскрёбы лос-анджелесского масштаба, гигантские супермаркеты, способные соперничать с калифорнийскими моллами, и безумное мельтешение людей на улицах.

Урумчи лежал в обширной долине между двумя голубыми горными хребтами, воздух над городом был подёрнут завесой смога. Позже Зим узнал, что смог над Урумчи – почти неизменное явление, потому что воздух в котловине чаще всего неподвижен.

Едва Зим зарегистрировался в гостинице, как засигналил его мобильный телефон с китайской сим-картой. Звонил Кежгельды. Телефон Зима прошёл необходимую обработку, так что тембр голоса, воспроизводимый этим аппаратом, был изменён до неузнаваемости. Да, конечно, он в восторге от того, что его коллега из Казахстана смог так быстро доставить необходимую программу. Да, через полчаса он будет… да, очень удачно, на большой автостоянке на окраине города. Пусть Кежгельды немного подождёт его там – он ведь должен заплатить ему ещё сто баксов, не правда ли?

Зим взял такси и с помощью разговорника объяснил, куда ему надо попасть. Площадка парковки крупнотоннажных грузовиков на окраине Урумчи напоминала настоящий «парк Юрского периода». Повсеместно стояли, рычали, ворчали, ревели, выпускали облака чёрного удушливого дыма огромные железные монстры, ожидавшие погрузки. FUSO Кежгельды стоял чуть в стороне, так что это с одной стороны облегчало Зиму задачу, а с другой – несколько усложняло её.

Весь процесс изъятия незаметно положенного в грузовик свёртка занял у Алекса чуть больше четверти часа. По окончании он облегчённо вздохнул, набрал номер дальнобойщика, витиевато извинился и попросил: не будет ли он так любезен оставить свой пакет на ресепшене отеля «Юухао»? Да, не успел, автомобиль сломался. На ресепшене Кежгельды покажет пакет, ему отдадут конверт с денежной купюрой. Через минуту FUSO казахского водителя тронулся со стоянки. Дым из выхлопа практически не валил, видимо, владелец грузовика был ещё и хорошим специалистом по дизельным двигателям.

Зим проследовал до своего отеля, где предусмотрительно оставил конверт со стодолларовой купюрой и номером телефона – тем же, что был написан на пакете с дисками. Он принял душ, и тут телефон зазвонил снова. Кежгельды сообщал, что пакет доставлен, и благодарил за деньги. Зим переоделся, вынул «симку» из мобильника, сломал её на несколько частей и, выходя в город, уронил обломки в сточную канаву.

После чего облегчённо вздохнул.

Он проделал одну из самых опасных работ, какую ему только приходилось выполнять в жизни.

Оказаться в непосредственной близости от турбазы не то заповедника, не то чёрт-те чего под названием «Карас» оказалось несложно. Это в российском варианте заповедник является территорией, полностью выключенной из хозяйственного использования, и даже за просто сломанную ветку, исходя из формального статуса территории, на виновного может быть составлен протокол. Что положено и что не положено делать в заповеднике китайского разлива, Зим так до конца и не уразумел. В Урумчи он договорился с руководителем своей тургруппы о том, что поедет фотографировать окрестности. Оператор нисколько не удивился и тут же посоветовал нанять «помогайку» – человека, который бы понимал минимальное количество слов по-русски и оказывал содействие при аренде машины и выборе маршрута. «Помогайкой» Зим выбрал шустрого уйгура, которого звали Кадыр. С помощью Кадыра немедленно материализовался другой уйгур, водитель потрёпанной Toyota Camry 1993 года выпуска.

– Китаец? – Зим ткнул пальцем в грудь водителя.

– Зачем китаец? – обиделся за компатриота Кадыр – Уйгур! – Он произнёс это слово как «ёгур». – Китаец – шофёр говно!

«Ну вот они, уйгуры, – подумал Зим. – В чистом виде».

Кадыр, как выяснилось, довольно долго был на заработках в Киргизии, где ему доводилось строить коттеджи для каких – то русских золотодобытчиков. Смышлёный паренёк нахватался в процессе своей трудовой деятельности русских слов и решил приобретённые знания использовать на родине.

Кадыр нисколько не удивился, когда Зим заявил ему, что базар и большой супермаркет (а первым впечатлением от Урумчи было то, что весь город состоит из базаров и супермаркетов) его не интересуют и он хочет поехать в горы.

– Фотографировать гора, так? – спросил «помогайка». – Ночевать в гора будем?

Зим немного подумал и решил, что будет каждый день ночевать в гостинице. Бензин в Синьцзяне (несмотря на отсутствие в Китае собственной нефти) был дёшев, аренда автомобиля в сутки составляла около пятидесяти долларов.

Маршруты по предгорьям Тянь-Шаня Зимгаевский расписал заранее. Более того, он отправил их схему и расписание в письме Спадолину на оставленный ящик до востребования в почтамте Алматы. Поэтому в первый день он просто наслаждался открывающейся перед ним трёхступенчатой панорамой одного из величественнейших хребтов мира, постоянно нажимая на спуск своего Nikon D100.

«Повезёт – продам фотографии журналу, – подумал он, – пенсия мне вряд ли предвидится, надо хоть что-то в кубышку откладывать. Хотя при такой жизни до кубышки можно и не дожить».

В какой-то момент Зим вдруг понял, что пришло время отложить фотоаппарат в сторону и просто смотреть. На то, как бегут облака по выцветшему от яростного солнца азиатскому небу, как ползут кляксами их неторопливые тени по зеленовато-жёлтой степи предгорий, как сменяются краски на скальных выходах горных отрогов. Вот скальная гряда лежит, выставив частокол своих сумрачно-серых останцовых скал, точно скелет фантастического чудовища невероятных размеров. А вот – ещё полкилометра – и скелет левиафана исчезает, сменяясь киноварно-алыми всполохами пламени: между горными породами проходит граница, и гряда начинает казаться окаменевшим пламенем костра титанов.

Всё это время Зимгаевский ехал по бетонному шестиполосному шоссе, которое соединяло Урумчи и Корлу и шло дальше на юг, в Тибет.

«Наверное, это и есть часть знаменитого Каракорумского шоссе, – подумал Зим, – из-за которого было столько шума в западной прессе». Американские, немецкие и английские журналисты наперебой твердили, что Каракорумское шоссе – это удар в сердце свободолюбивых тибетских повстанцев, сражающихся за самоопределение и за своего духовного вождя далай-ламу.

«Интересно, насколько на самом деле реальны все эти синьцзянские сепаратисты и свободолюбивые тибетские повстанцы? – неожиданно подумал Зим. – Дня пребывания здесь достаточно, чтобы понять, насколько безумными темпами развивается эта страна. А что выиграли от так называемого самоопределения все эти бывшие советские республики? Ведь проекты и инвестиции становятся осуществимыми только потому, что Китай является единой страной и в Синьцзян текут рекой избыточные средства Шанхая и Гонконга. Убери всё это – и здесь предстанет взору всё тот же убогий Казахстан. А ведь Казахстан, – за два месяца центральноазиатской журналистики Зим уже имел право так говорить, – наверное, самое развитое государство из плеяды постсоветских республик Средней Азии! С другой стороны, правители Казахстана живут гораздо лучше его рядовых граждан, но не к этому ли, в конце концов, стремятся все революционеры?»