Страна призраков - Ли Патрик

И тут его голова разлетелась на кусочки.

Все случилось так быстро, что Пэйдж почти пропустила вспышку за бампером.

Секундой позже Трэвис уже встал в полный рост, передернул затвор, загнав в патронник новый патрон, бросил к плечу дробовик и развернулся, отыскивая взглядом Финна.

Но Финна не было. Пэйдж поняла это по глазам Трэвиса.

Лишь теперь она услышала крики – они доносились до нее несколько секунд, но не регистрировались, потому что не были частью упрощенной картины.

Трэвис повернулся, и Пэйдж поняла, что это за крики. Кричали горящие люди. Еще живые. Трэвис выпустил в них остававшиеся в магазине патроны – четверо на пятерых, хотя хватило бы двух или трех.

Крики прекратились.

Трэвис забросил дробовик на плечо, повернулся, протянул руки обеим женщинам и помог им подняться.

Пэйдж огляделась. Горящие тела. Тела у лоурайдера. И пустое место там, где был Финн и еще двое.

Она повернулась. Пятнадцать секунд назад Трэвис в последний раз щелкнул зажигалкой, но огонь уже разбежался на сотни ярдов и теперь рвался к тому месту, с которого они начали поливать землю и машины бензином из канистр.

Огонь распространился далеко от первоначального следа и захватил ближайшие к нему машины. Их моторы, баки и бензопроводы были заполнены спекшейся, затвердевшей жижей, смесью бензина и масла. Внутри горели пластик и обивка.

Горела и сама пустыня. Плотная подстилка из мелкой резиновой крошки, высушенной семидесятилетним солнцем. Пожар распространялся вовне – главным образом на север, куда его гнал ветер, – и шел со скоростью примерно вчетверо меньшей скорости пешехода.

Но Пэйдж знала – впечатление обманчиво. Как только огонь наберет силу, он побежит быстрее. Она уже видела, что его разгонит. Из пустых окон малолитражки вылетели в ночь и уносились воздушными потоками горящие обрывки. Пэйдж пробежала взглядом по пылающим машинам и увидела, что то же самое происходит повсюду.

Заслонив глаза ладонью, Трэвис в последний раз посмотрел на север.

Ни Финна, ни его людей видно не было.

Пламя уже потрескивало под малолитражкой.

Пора двигаться.

Они переглянулись, повернулись и побежали на юг, подгоняемые наступающей стеной огня.

В своем изначальном варианте план был достаточно прост: создать к югу от города протяженный огненный вал с таким расчетом, чтобы ветер погнал пламя на север и, может быть, уничтожил временную оперативную базу Финна и в первую очередь наблюдательную мачту.

По возможности бо́льшая протяженность этого барьера определялась двумя причинами: максимизировать шансы поджечь весь город и создать широкое огненное препятствие, за которым можно было бы укрыться от преследователей.

Именно так представлял себе развитие событий Трэвис, допуская, что люди Финна уже начали погоню. Если бы огненная стена поднялась, когда преследователи находились в четверти мили к северу, они бы сразу обнаружили источник воспламенения и поспешили к нему. Находящийся у мачты наблюдатель направлял бы их по радио или по меньшей мере пытался это сделать. Сплошной огненный барьер лишил бы Финна тех преимуществ, которые давала наблюдательная мачта. Термальные камеры просто не увидели бы ничего к югу от Юмы.

Им оставалось бы только бежать что есть духу на юг, а потом спрятаться где-нибудь и ждать, пока огонь уничтожит город. И уже затем вернуться в настоящее.

Возможно, все сложилось бы хорошо.

Но вышло еще лучше, чему Трэвис был только рад.

Финн потерял восемь человек, тогда как их потери сводились к синяку на спине у Трэвиса. Победа убедительная, что и говорить.

Ярдах в двухстах к югу от места схватки они остановились и обернулись.

– Господи, – прошептал Трэвис.

Больше всего его поразила высота пламени. Еще минуту назад огонь едва поднимался над машинами.

Теперь он был вдвое выше.

Они провели линию длиной в три мили, и она вся пылала. Из окон всех машин, стоявших в непосредственной близости от нее, вырывались длинные языки пламени.

Они не могли с того места, где находились, оценить скорость распространения огня и сменили направление, взяв к западу. Трэвис не хотел уходить так далеко – они могли выйти из-за термальной завесы и попасть под камеры наблюдательной вышки. Если, конечно, у того, кто там остался, не появилось более важных дел – например, взять ноги в руки и дернуть подальше от огня.

Далеко идти не пришлось. Уже через несколько сотен футов они остановились, посмотрели и получили ответ на свой вопрос.

Огонь наступал на север гораздо быстрее, чем они могли надеяться. Угли улетали на полмили к северу от линии огня; там, где они падали, возникали новые очаги пожара. Пламя охватывало десятки машин, вздымалось ревущими столбами и разбегалось по сторонам, пожирая резиновую крошку. Новые пожары выстреливали в ночную тьму уже свои угли.

Еще минут пять, и весь город станет адом.

Это были хорошие новости.

Но Трэвис легко видел и плохие.

Огонь распространялся не только на север.

Он предвидел проблему такого рода – иначе и быть не могло, – но надеялся, что распространение огня по другим направлениям будет незначительным.

Надежды не оправдались.

Линия огня продвинулась на юг и запад по меньшей мере на четыре ряда машин и кое-где пересекла идущие с севера на юг широкие разделительные проходы. Чем сильнее разгорался пожар, там быстрее он распространялся по резиновой подстилке.

Футах в пятидесяти от первоначальной линии огня с оглушающим звуком взорвался яркий оранжево-красный шар. Скорее всего, это была оставленная в багажнике канистра с бензином. Горящее топливо разлетелось в радиусе пятидесяти футов.

Секунд через пять такой же взрыв повторился уже в южной части наступающего фронта. На воздух взлетели с полдюжины автомобилей.

– Давайте-ка уносить отсюда ноги, – сказала Пэйдж.

Из трех безопасных направлений – юг, восток, запад – они выбрали последнее. Знакомое. То, по которому вошли в город. Чтобы не оказаться потом на краю каньона или горном кряже.

Пробежав несколько минут, они остановились, чтобы обсудить последнюю часть плана.

Велосипеды.

Вообще-то велосипедов хватало – куда ни посмотри, взгляд натыкался на две-три двухколесные машины, – но только детских. Взрослые, если и встречались, то лишь с кожаными сиденьями, которые давно спеклись на солнце, оставив торчащие пружины и пенопласт.

В конце концов они нашли три взрослых горных велосипеда – два на багажнике легковушек и один в кузове пикапа футах в двадцати от них – с сохранившимися матерчатыми сиденьями. Покрышек и камер, конечно, не было, но усыпанная резиновой крошкой пустыня сама превратилась в одну большую покрышку. По крайней мере Трэвис надеялся, что она послужит таковой.