Руны Вещего Олега - Юлия Гнатюк

– Чудной ты, Божедар, да и речёшь странно, ты иноземец, что ли? А отчего тогда имя наше словенское? Что, не разумеешь меня? Ну ладно, помоги мне корзины донести домой. – Она едва качнула наполненными доверху какими-то мелкими жёлтыми фруктами корзинами, как они тут же оказались в сильных руках трапезита, опьяневшего от неожиданного счастья, как от целого кувшина неразбавленного вина. Он не ощущал ни тяжести корзин в руках, ни собственных ног, только волшебное присутствие девы, как будто её божественный стан был окружён светлым облаком, и он, попав в сие невидимое облако, плыл за богиней, как по самому небу.

– И впрямь, чудной ты, Божедар, – снова произнесла она с усмешкой, забирая корзины, и от её прикосновения его пальцы обожгло огнём. Обострённым чутьём он уловил теплоту её голоса, когда она произносила эти слова. Потом божественная дева посерьёзнела враз и, глядя пронзительными синими, как воды непокорной Непры, очами, спросила:

– Так кто ты есть, Божедар? Телом, я гляжу, крепок, на торговца не весьма схож…

– Я тофар прифосить Киефф, тофар охранять… – с великим трудом разлепляя непослушные уста, молвил зачарованный грек.

– Охоронец, – с лёгкой улыбкой кивнула красавица, – то другое дело, значит, воин, а добрых воинов у нас на Руси уважают.

– Если я прити сюдта ещё, прихотить твоя дом?

Дева загадочно засмеялась и, ничего не ответив, упорхнула, словно лёгкая бабочка вместе со своими корзинами, напоследок подарив недвижно стоящему воину озорной взгляд. А Дорасеос ещё долго стоял, собираясь с мыслями и стараясь вспомнить, куда и зачем он шёл.

– Дифоока, – шептали его губы, а память ещё была там, в чудесном сне тех мгновений, когда он плыл в облаке очарования подле земной богини.

Сумерки ещё только готовились пеленать летний вечер в свои мягкие пологи, и вечерняя заря начала развешивать на западной части небосвода свой золотисто-розовый плат. По улице, проходящей через Готскую слободку, лениво ковыляла буланая коняга, запряжённая в длинный воз с сеном, которого осталась едва треть. Полнотелый кареглазый возница в простой рубахе, пропитанной на груди и спине потом, неспешно понукал лошадёнку, а в конце воза, свесив ноги и задумчиво глядя на удаляющиеся дома и изгороди, ехал крепкий светловолосый молодой муж. Его рубаха на могучих плечах тоже была мокрой, видно, обоим пришлось сегодня крепко поработать. Оба с видимым удовольствием отдыхали, иногда прикрывая очи, когда предвечерние лучи солнца, пробиваясь сквозь кроны деревьев, падали на уставшие лица. Тихий летний вечер, неторопливый шаг коней, – всё дышало спокойствием и миром. Навстречу иногда попадались нечастые прохожие или проезжие. Вот один из проезжавших мимо верховых задержался около длинного воза, что-то сказал возничему и проследовал дальше. У деревянного мостка через почти пересохший ручей воз с сеном чуть принял в сторону и остановился. Дородный возница неторопливо принялся проверять и подтягивать ослабевшую упряжь. Навстречу показался другой воз, крытый войлоком, защищающим от ярого солнца, ветра и дождя. Возница, поправлявший упряжь, подхватил свою лошадь под уздцы и, уступая дорогу, принял ещё чуть в сторону. А когда встречный воз, грохоча колёсами по деревянному настилу, стал скатываться с мостка, полнотелый муж засуетился, чуть раньше, чем надо было, хлестнул свою лошадёнку, и передняя ступица столкнулась с задней ступицей крытого воза.

– Давай! – высоким голосом надрывно крикнул полнотелый возница. В мгновение ока из-под сена вынырнули четверо быстрых мужей и набросились на тех, кто находился под войлочным пологом. Светловолосый коротким и точным движением ножа перехватил горло чужого возницы, а тучный тоже выхватил клинок и стал сзади крытого воза. Выскочивший из-под войлока коренастый муж в тёмном одеянии бросился на него, но тут же на помощь тучному поспешил светловолосый. Горячая схватка закончилась быстро. Пятеро, включая возницу, ехавшие в крытом возу, были убиты. Двое из нападавших тоже остались распластанными на пыльной дороге, а один держался за бок, из-под пальцев струилась алая кровь, капая на дорогу.

– Что, больно? – Тихо на греческом спросил тучный, подходя к раненому. Тот в ответ скривил лик, но ответить ничего не успел: клинок тучного пронзил ему грудь. Несчастный с хрипом сполз в дорожную пыль.

– Устойчивый, здесь их нет! Ни Отто, ни!.. – воскликнул светловолосый атлет, бегло осмотрев трупы поверженных германцев. Один из них был одет в готский, как у папского легата, плащ. Рука сжимала запечатанный свиток. Подскочивший тучный, сорвав пломбу и развернув, увидел только одно слово, написанное на латыни: «Филиокве».

– Что же это… – начал светловолосый и оборвал речь на полуслове, потому что от Готской слободки уже бежали человек семь, размахивая клинками, а по дороге к мостку приближались всадники.

– Ловушка! – прошептал изменившимся голосом тучный. Он швырнул свиток и, пригибаясь, бросился прочь от дороги вдоль русла пересохшего ручья, под прикрытие зарослей тальника и верболозов. Двое оставшихся в живых сотоварищей, один из которых был одет в хазарское платье, последовали за ним. Светловолосый атлет кинулся бежать последним, но сразу же вырвался вперёд. Сзади слышались голоса и выкрики преследователей. Самый быстрый из них уже настигал на своём гнедом коне беглецов, несясь прямо по руслу ручья и разбрызгивая конскими копытами мелкие лужи. Вот он воздел меч для удара по бегущему теперь последним тучному, но конь со всего ходу влетел в глубокую яму, залитую водой, качнулся в сторону, едва не рухнул, но каким-то чудом удержался на ногах. От такого резкого рывка удар всадника прошёл мимо цели, а быстрый воин, одетый в хазарское платье, взвился живой молнией и, вытянувшись в полёте струной, концом своего лёгкого чуть изогнутого меча поразил всадника в левый бок. Конный потянул поводья, его рука ослабела, уронила меч, а побледневший воин соскользнул наземь. Сзади приближались крики и стук копыт новых преследователей.

– Сюда! – прохрипел, задыхаясь от сумасшедшего бега, полнотелый. Светловолосый атлет и хазарин юркнули за ним сквозь кусты по едва заметному размытому вешними водами руслу ещё одного ручья. Несколько отчаянных рывков из последних сил и… все трое беглецов оказались в грязной луже, образовавшейся от запрудивших промоину веток и обломков упавших дерев. Их нежданное вторжение распугало лягушек, которые только начали свою вечернюю песню, но зато трое верховых преследователей пронеслись на полном скаку по основному руслу ручья, разбрызгивая в стороны сочную грязь. Сгущающиеся сумерки позволили беглецам остаться незамеченными. Немного отдышавшись, греки снова побежали, прячась за кустами. Впереди заросли поредели, и дорога расширилась.

Вдруг сверху раздался возглас на чужом языке, и наперерез им выскочил крепкий молодой воин с самострелом. Он быстро вскинул оружие и выстрелил. Короткая стрела просвистела мимо, едва не зацепив плечо светловолосого. Прежде чем молодой германец вставил вторую стрелу, светловолосый успел метнуть в него камень, попавшийся под руку. Камень попал в руку противника, и тот не успел выстрелить. Светловолосый атлет в одежде руса молча ринулся на него, и оба, сцепившись в яростном противоборстве, покатились по траве и грязи. Ещё несколько человек спешили сбоку по узкой тропинке. Шустрый воин в хазарском одеянии двинулся к тем, кто спускался по тропинке. В предвечерних сумерках громко зазвенели клинки. И только полнотелый муж в простой одежде руса, оглянувшись по сторонам, нырнул в сторону и растворился в густеющей с каждым мгновением ночной темноте.