Гражданская война. Генеральная репетиция демократии - Алексей Щербаков

И последнее: экипаж. В Красной армии на бронепоездах обычно служили матросы. Что, в общем, понятно: бронепоезд — это, можно сказать, сухопутный крейсер. Условия службы там почти такие же — боевые рубки, броневые башни и так далее. Моряки все это умели.

У белых матросов не было, так что служили морские офицеры.

«Большую» Гражданскую войну можно отсчитывать с «Ледяного похода» генерала Корнилова.

«Ледяной поход» вызывает восхищение. Мужество всегда уважаемо. Но главное иное: именно Корнилов начал войну всерьез. До этого что было? Разнообразные бандформирования, одни с погонами, другие с красными или иными лентами на груди, постреливали друг в друга.

А тут пришел упертый человек, который по своей сути не умел иначе, чем идти до конца.

«Мы начинали поход в условиях необычайных: кучка людей, затерянных в широкой донской степи, посреди бушующего моря, затопившего родную землю. Среди них два Верховных Главнокомандующих русской армией, Главнокомандующий фронтом, начальники высоких штабов, корпусные командиры, старые полковники… С винтовкой, с вещевым мешком через плечо, вмещавшим скудные пожитки, шли они в длинной колонне, утопая в глубоком снегу…»

(А. И. Деникин)

Так кто именно ушел 10 февраля из Ростова?

Офицерский полк (командир генерал Марков) — три роты по 250 человек.

Ударный Корниловский полк (командир подполковник Нежинцев) — три батальона, всего около 1000 человек.

Партизанский полк — 800 — 1000 человек.

Конные отряды: полковника Глазенапа, полковника Гершельмана, есаула Бокова, имени Бакланова — всего 800 — 1000 человек.

Артиллерия: 10 легких пушек. Снарядов — 600–700.

Плюс определенное количество штатских.

«На телеге — группа штатских: братья Суворины[66]с какой-то дамой. Подвода текинцев с Федором Баткиным. Трясется на подводе сотрудник «Русского слова» — Лембич. В маленькой коляске — генерал Алексеев с сыном…»

(Р. Гуль)

«Вид у них был довольно потрепанный: штатские пальто, офицерские шинели, гимназические фуражки, валенки, сапоги, обмотки…»

(Д. Лехович, биограф Деникина)

Если уж точно сказать, то это был не ледяной, а грязевый поход. Он начался 9 февраля (с этого места даты пойдут по новому стилю). Довольно быстро снега на Кубани растаяли — и бойцам пришлось молотить по грязи. Но откуда «Ледяной»? А вот откуда. В начале похода, еще зимой, бойцы генерала Маркова кинулись вплавь через незамерзшую реку на станицу, где сидели красные. Большевики такого дела не ожидали и драпанули. Оттуда и пошло название. Но, согласитесь — название красивое. Недаром потом был и «второй ледяной».

Но вообще-то смеяться тут не над чем. 4000 бойцов под командой генерала Корнилова шли по Кубани и довольно легко разгоняли красных.

А куда они шли? Изначально было два плана. Первый — в район зимовников (глухой район в задонской степи), где предполагалось отдохнуть, привести себя в порядок и поглядеть, что будет дальше. Благо там уже скопилось около полутора тысяч белых партизан. Второй — идти на Екатеринодар, где (как считалось), большевиков не было — и поднимать оттуда Кубань.

После долгих споров был выбран второй вариант.

Собственно, блуждания по Кубани отряда генерала Корнилова, на первый взгляд, и сводятся к тому, что они гоняли красные банды веником под зад. Тут все верно. Красные формирования действительно больше напоминали банды, и гоняли их корниловцы неплохо.

Но давайте разберемся — а откуда там были красные? Ведь солдаты не появляются из пустоты. Иногородние, как и казаки, пока еще воевали друг с другом методами партизанской войны. Построить в ряды и повести их никто пока не успел. (Кстати, к добровольцам казаки первоначально относились не так, чтобы очень хорошо. В самом деле, шляются тут какие-то чужаки…)

Главный источник пополнения Красной Гвардии — это Кавказская армия. Турция воевала на стороне Германии и Австро-Венгрии, так что в Закавказье шла война. После Октябрьского переворота вся эта армия ломанулась в Россию. Но поскольку на Кубани был бардак, поезда через нее шли с большим трудом. Солдаты зависли в районе Минеральных Вод и Армавира. Ну, и там началось… Солдатские комитеты, грабежи всего, что попадется под руку, и прочие революционные радости. Вот из этой шпаны большевики и создавали отряды.

«Зашел в лавку. Продавец — пожилой, благообразный старичок. Разговорился. "Да зачем же нас огнем встретили? Ведь ничего бы не было! Пропустили бы, и все". — "Поди ж ты, — развел руками старичок… — все ведь эти пришлые виноваты — Дербентский полк[67]да артиллеристы. Сколько здесь митингов было. Старики говорят: пропустите, ребята, беду накликаете. А они все одно: уничтожим буржуев, не пропустим. Их, говорят, мало, мы знаем. Корнилов, говорят, с киргизами да буржуями"».

(Р. Гуль)

Тут нужно добавить еще один факт. С Корниловым боролась отнюдь не Москва. Существовала такая Кубанско-Черноморская республика со столицей в Новороссийске — вот она с добровольцами и воевала. То есть это был, по сути, локальный конфликт.

Корниловцы, весьма удачно отбиваясь от большевиков и сделав большой круг по Донской области, Ставрополью и Кубанской области, 27 марта подошли к Екатеринодару (ныне — Краснодар). Положение у них, несмотря на все успехи, было паршивое. Снарядов нет, патроны заканчиваются, с собой приходится тащить огромный обоз с ранеными. Но хуже всего то, что красные озверели. Теперь они тоже дрались всерьез. Это случилось не вдруг, но случилось. В те времена пленных не брали.

«Мы входим в село, словно вымершее. По улицам валяются трупы. Жуткая тишина. И долго еще ее безмолвие нарушает сухой треск ружейных выстрелов: "ликвидируют большевиков… Много их…"»

(А. И. Деникин)

Так что в иногородних станицах корниловцам сопротивляться стали очень жестко. «Стреляли даже бабы», — писал Е. Богаевский.

…Под Екатеринодаром у добровольцев все пошло как-то не так. Они не смогли окружить город. Красным подвозили из Новороссийска подкрепления и боеприпасы. А подкрепления-то были кто? Матросы. Те самые, которые сражались насмерть.

В итоге корниловцы четыре дня занимались совершенно бессмысленным делом. Нет, они сражались героически, несколько раз прорывались в город — но «клешники» шли в контратаки и выбивали их обратно. Стало понятно, что город не взять. Но Корнилов со свойственным ему упрямством продолжал штурм. Оно, это упрямство, возможно, ранее спасло его отряд. Когда нет выхода — надо идти вперед. Но тут оно было явно лишним.