Иной смысл - Влад Вегашин

Коста глубоко вдохнул, медленно выдохнул, снова вдохнул. Опустился на смерзшийся снег, скрестил ноги, закрыл глаза, погружаясь в полумедитативное состояние. Здесь не было места эмоциям и желаниям, разум легко отбрасывал привнесенное, и оставалась лишь самая суть. Четко и коротко формулируя вопросы, Крылатый достаточно легко получал от себя такие же четкие и короткие ответы.

«Я хотел умереть? Нет. Я хочу жить? Да. Я пытался убить себя? Да. Почему я пытался убить себя? Потому, что считал себя не вправе жить. Сейчас считаю себя не вправе жить? Нет. Утром я считал себя не вправе жить? Нет. Я узнал что-то, что заставило меня так считать? Нет. Тогда почему я вдруг так решил?

Потому что кто-то захотел, чтобы я так решил».

По бледным губам скользнула тень злой улыбки. Что ж, хорошо. Недолго можно поиграть и по чужим правилам. Но вначале надо узнать ответ на еще один вопрос…

Коста сосредоточился на секундах падения, заставляя себя вспомнить и заново пережить эмоции, испытанные за этот краткий промежуток времени.

Сначала была боль, ненависть и отвращение к себе. Мгновенное принятие решения — и ни с чем не сравнимое облегчение от понимания: сейчас все это закончится. Свободное падение, приближающаяся с пугающей скоростью земля — и… Вот оно!

Полоснувшая по нервам угроза. Сигнал страшной, смертельной опасности — и не в падении дело, нет, не в падении, здесь что-то другое… кто-то другой! Вмешательство? Нет, вмешательство было раньше, и Коста его не заметил, проморгал и едва не поплатился жизнью. Но если не понимание того, что решение было принято не им — то что?

Неуловимый, слишком быстро проскользнувший образ. Знакомый, но старательно забытый. Разметавшиеся по подушке темные волосы, огромные серые глаза, в которых ни тени страха, только спокойное тепло и… что-то еще, чему Коста не знал имени. Припухшие от поцелуев — его поцелуев! — губы, на которых играет счастливая, хоть и усталая улыбка. Тонкие пальчики, расправляющие смятые белые перья, радостный негромкий смех, осторожные объятия.

Почему он вспомнил ее? Еще одна жертва и, быть может, жертва в гораздо большей степени, нежели те, кого он убил. Брошенная на произвол судьбы девочка, которая не смогла забыть странную, страшную, прекрасную ночь с крылатым чудовищем в почти человеческом облике. Почему он ее вспомнил именно в тот миг?

Сейчас этот вопрос занимал Косту гораздо больше, чем другой: кто же пытался его убить? Или не убить?

Он открыл глаза, тряхнул головой, отгоняя лишние мысли. Сейчас следовало добраться до укрытия, где он будет в безопасности. Там можно и расслабиться, позволяя телу закончить восстановительные процессы, и все обдумать, и, наконец, поесть — чудовищное ускорение метаболизма при регенерации потребляло столь же чудовищное количество энергии.

Коста чуть приподнялся, меняя положение ног. Напрягся, с силой оттолкнулся, на мгновение вытягиваясь отпущенной тетивой, и с силой взмахнул крыльями, медленно, но верно поднимаясь все выше. Оказавшись метрах в четырехстах от земли, он направился к городу, стараясь одновременно и не терять высоту, и как можно реже делать сильные махи — вывернутые плечи, треснувшие и не зажившие до конца кости, еще не полностью восстановившиеся сухожилия вынуждали двигаться с максимальной осторожностью.

Летать ночью над городом, оставаясь незамеченным, было легко — люди не имели привычки смотреть в небо, тем более ночное и зимнее. Ну чего там может быть нового? Все как всегда. Спутник Терры, гигантские газовые шары, искусственные спутники и космические станции международных масштабов, заходящие на посадку корабли с Луны — все видено неоднократно еще в детстве, когда зачем-то глядели часами в небо. Теперь смотреть не на что, ничего не изменилось. Все важные вещи, серьезные — они под ногами или в руках. В небе важного нет и быть не может, это всего лишь небо.

Крылатого они тоже не видели, хотя Коста практически не маскировался.

Кольцо трущоб, опоясавшее Санкт-Петербург, хоть местами и разорвано центральными трассами, но тем не менее плотно сжимается вокруг Питера. Здесь, как ни странно, приходилось соблюдать наибольшую осторожность — жители трущоб имели привычку ждать опасности с любой стороны, в том числе — с неба. Над Питером Коста летел уже свободнее.

Проспекты, яркие рекламы, серебристые стрелы метроконструкций, по которым стремительно проносятся обтекаемых обводов поезда, на обоих уровнях улиц — сплошные потоки автомобилей и флаеров, по тротуарам — немногочисленные уже прохожие… Громады торговых и развлекательных центров, жилые небоскребы, похожие на муравейники, только совершенно безликие. Вечерний шарм Питер утратил давно — его сохранил лишь Петербург, центр города. Там остались и старинные, хоть и тщательно отреставрированные, здания, и золотые шпили, и купола превращенных в декоративный элемент храмов, и даже разводящиеся каждую ночь, невзирая на время года, мосты. Там осталось все — и не осталось ничего. Когда сердце города отобрали богачи и дельцы, сердце перестало биться, хотя и сохранило внешнюю красоту и иллюзию жизни.

Усиливающаяся метель мешала лететь, не рискующий пользоваться крыльями в полной мере Коста то и дело проваливался в воздушные ямы и думал уже: не опуститься ли на крышу метропоезда, на нем добравшись максимально близко к укрытию? Идея заслуживала внимания, и Крылатый чуть изменил направление, планируя пересечь район наискось и добраться до ветки, ведущей к его логову.

Торговая улица,[18]причудливое строение отеля, окруженное семью тридцатиэтажными домами, — странный архитектурный ансамбль. Чуть дальше — два торговых центра-близнеца, отличающихся только цветом наружной обшивки стен…

Коста сам не знал, как заметил крохотную фигурку на террасе и чем она привлекла его внимание. Просто почему-то посмотрел — и изменил траекторию полета, снизив высоту и направление планирования. Он не думал, зачем это делает, тело подчинялось сейчас не разуму, а интуиции и инстинктам.

И не ошибся.

Девушка — а фигура была именно девичьей, он не мог ошибиться — пошатнулась, сделала шаг к краю, к низкому декоративному ограждению. Коста не смог разглядеть в метели, от чего она бежала, чего боялась, от чего пыталась защититься блеснувшим во вскинутой руке кинжалом со странным лезвием. Но зато Коста видел, как поддались перила, одно мгновение удерживавшие девушку над пропастью, как хрустнули непрочные доски, сквозь метель донесся короткий вскрик — и она полетела вниз, как совсем недавно летел он. Только у нее шансов выжить не было совсем.

Совсем?

Коста все еще не думал. Он сложил крылья, метаморфируя плоть, кости, перья в сталь, и камнем рухнул следом. В бою он никогда так не делал, обращая в сталь только кромки перьев, этого, как правило, хватало, но сейчас Крылатый преследовал совершенно иную цель.

Скорость, с которой Коста падал несколько часов назад, казалась теперь плавным спуском. «Только бы успеть вернуться в нормальное состояние», — успел подумать он, поравнявшись с девушкой.