Игра не для всех. 1941 - Даниил Калинин

Однако, несмотря на всю логичность моих слов, Мещерякова с чисто женским возмущением воскликнула:

– Они же в крови!!! Нет, я их не надену!

Прервавшись на мгновение, я поднял на нее взгляд и тихо, отчетливо произнес:

– Тогда мы умрем. Очень скоро. Ты к этому готова?

К чести казачки стоит отметить, что колебалась она всего секунду, после чего быстрым шагом приблизилась ко мне, не забывая, впрочем, сердито причитать, но уже вполголоса:

– Они же в крови… Еще висеть будут, как на пугале…

Усмехнувшись словам любимой женщины, я рывком расстегнул пояс фрица, после чего властно приказал:

– Одевайся! Китель и пояс с подсумками на себя, да про карабин не забудь!

Тут же до меня дошло, что оружие находится на боевом взводе, после чего я поспешно кинулся к нему:

– Сейчас, только на предохранитель поставлю…

На что казачка довольно резко ответила:

– Иди сам «обнову» надевай, командир! А с оружием разберусь, чай, на заставе стрелять научилась!

Однако девка мне досталась с норовом… Сомнений в том, что она разберется с трофейным оружием, нет никаких. Внутренне усмехнувшись, бегом направляюсь к Отто, но тут же останавливаюсь: мотоциклист еще жив и глухо хрипит, пытаясь зажать рану на груди индивидуальным перевязочным пакетом. До валяющегося в стороне «маузера» брюнет даже не попытался дотянуться, но, возможно, просто не смог.

Мгновение я промедлил, решая, как поступить, потом потянулся к пистолету. Потом понял, что «вальтер» – мой единственный шанс в скоротечной ближней схватке, уже не раз спасший мою жизнь. А патронов к нему осталось совсем ничего… Нерешительно взявшись за рукоять штык-ножа и вновь проколебавшись одно мгновение, я пытаюсь собраться с духом, чтобы добить смертельно раненного, истекающего кровью человека, ничем мне не угрожающего. Не получается. Сцепив зубы, делаю шаг вперед, воскрешая в памяти образ Ольги, бегущей на целящегося в нее фрица, грохот выстрела и свои чувства в тот миг. Как оказалось, эта картина отпечаталась в памяти будто живая – и вызвала в душе настоящую волну ярости. Уже нисколько не колеблясь, стремительно приближаюсь к врагу, вскинувшему руки в отчаянном, молящем жесте, и одним ударом загоняю клинок тому в гортань, по самую рукоять. В голове будто само собой всплыло сакральное: «Кто с мечом к нам придет…»

26 июня 1941 года. Декретное время: 11 часов 43 минуты. Окрестности деревни Бордзевка

Сорвав с убитого китель, я подозвал Ольку:

– Иди лучше этот надень, он поменьше, а мне свой отдай, как раз поверх гимнастерки самое оно.

Ни на голое тело, ни даже на майку напяливать на себя окровавленные фрицевские тряпки я не собираюсь – уж лучше запариться, чем так. Отложив китель в сторону, берусь за трофейное оружие.

Карабин «Маузер 98k», укороченный и несколько модернизированный вариант винтовки «Маузер 98», основное оружие вермахта в годы ВОВ. Вид боепитания – неотъемный магазин на пять патронов калибра 7,9 мм, снаряжаемый обоймами. Принят на вооружение в 1935 году…

– Достаточно!

Вполголоса оборвав помощника, беру винтарь в руки и, подняв затвор вверх, резко подаю его на себя. Открывается паз магазина, и одновременно выщелкивается патрон с блестящей латунной гильзой. Поднимаю его и вновь вставляю в паз, после чего подаю затвором вперед и тут же закрываю его, опустив вправо. Винтовка заряжена, и, судя по всему, теперь в ней осталось четыре патрона.

На всякий пожарный пробую закрыть также и предохранитель. По информации помощника он флажковый, находится позади затвора и имеет три положения. Так вот, мне сейчас нужно перевести его из крайнего левого в крайнее правое, что я и пытаюсь сделать, без труда обнаружив сам флажок. Однако идет он очень туго, аж промялись подушечки пальцев, заболевшие от усилий! Все же переведя его в требуемое положение, я с сомнением смотрю на карабин – во внезапной сшибке несколько самых важных, драгоценных секунд будет потрачено на то, чтобы только изготовиться к стрельбе. Может, ну его на фиг, этот предохранитель? Однако, пораскинув мозгами, останавливаюсь на том, что все-таки нужен – мало ли, не дай бог, случится самопроизвольный спуск? А в скоротечной схватке я вряд ли даже успею сорвать карабин с плеча. Уж лучше полагаться на пистолет – жаль, конечно, что у немцев не оказалось своих, патронами разжился бы… А с другой стороны, что я несу? Будь у мотоциклетного экипажа те же «вальтеры», покрошили бы они нас с Мещеряковой, как пить дать!

– Оль, ты на винтовке предохранитель сумела опустить? Если нет, дай сюда, сделаю.

Казачка, старательно не смотрящая в сторону мертвого и только-только успевшая облачиться в трофейный китель, отчего на ее лице держится выражение крайнего отвращения, раздраженно ответила:

– Нет, и не буду! Я же тогда не смогу сама его открыть!

– А ты что, воевать собралась?!

Получается неожиданно резко, я буквально рявкнул на Мещерякову – и тут же внутренне усмехнулся: пока даже не переспали, а ведем себя уже как притирающаяся семейная пара! Между тем несколько поубавившая пыл девушка ответила уже спокойнее и немножко обиженно:

– Так ведь две винтовки всяко лучше, чем одна. А я неплохо поражала мишени из «мосинки» на стрельбище заставы, не хуже некоторых! И с немецкой при случае справлюсь.

Казачка все же не удержалась от шпильки, что вызвало у меня очередную улыбку. Немного подумав, я спросил ее:

– А из пистолетов пробовала?

Девушка уверенно кивнула:

– Да, и из ТТ стреляла, и из револьвера командирского, нагана. У него, правда, спуск тугой для меня был, хуже попадала.

Я молча кивнул, после чего протянул ей снятую с ремня кобуру с Р-38.

– Разберешься? Предохранитель слева, в поднятом положении можно стрелять.

Олька уверенно кивнула, но после встревоженно спросила:

– А как же ты?

– Я мотоцикл вести буду, мне руки на руле держать придется. А тебе в люльке сидеть, сможешь при необходимости изготовиться к бою.

После короткой паузы задаю главный вопрос:

– Ты в живого человека выстрелить сможешь?

Мещерякова уверенно кивнула, односложно ответив:

– Да.

Но тут же продолжила:

– Казачки что на Дону, что на Кубани и Тереке испокон веков станицы от басурман защищали, когда мужей дома не было.

Я криво усмехнулся:

– Но тебе-то ведь еще не доводилось убивать.

Ольга лишь упрямо тряхнула головой:

– После того, как нас с ранеными и детьми построили на расстрел… Я смогу, правда смогу.

Ну что же, я ей верю. Вспомнив, что расстрелял практически весь магазин, меняю его на полный запасной, заодно показав девушке, как снаряжается пистолет. После чего быстро надеваю на себя китель блондина, стараясь при этом не сильно морщиться от брезгливости, и закрываю предохранитель на карабине Мещеряковой.