Плевать на все с гигантской секвойи! - Екатерина Вильмонт

– Пап, ты чего, расстроился, что мамы нет?

– Я уже соскучился по ней, да вот еще думаю, что надодействительно познакомить вас с моей мамой… Вот прямо сейчас ей позвоню – иназначим день! Где там мой мобильник?

Мишка принес ему телефон и деликатно вышел из комнаты.Михаил Петрович давно уж не звонил матери, твердо зная, что, если ей что-топонадобится, она его всюду разыщет. Почему я все-таки ей не звонил, боялся, чтоли? Некрасиво, неприлично, как ни посмотри…

– Алло, мама?

– Наконец-то, пропащая душа!

– Прости, я так замотался…

– Да уж, так замотался, что не заметил, как семьюпоменял. Честно говоря, ты меня удивил! Ну и как тебе живется, Миша?

– Хорошо, мама… Так хорошо, что даже страшно… – добавилон негромко.

– Однако ведешь ты себя по меньшей мере странно, чтобыне сказать неприлично.

– Да-да, я знаю, поэтому и звоню… Мама, я хочу тебяпознакомить с Мариной…

– Так ее зовут Марина? Спасибо, что хоть имя сказал!

– Мама, я целиком и полностью признаю свою вину! Как мыэто сделаем? Может быть, ты приедешь с Линкой к нам?

– Ну уж нет, лучше, как говорится, вы к нам! Давайпрямо завтра, благо воскресенье, приезжайте к обеду. У тебя, говорят, иребеночек новый завелся? Интересно посмотреть.

Эти слова почему-то показались Михаилу Петровичу обидными.

– Мама, если бы ты знала, какой это парень! Знаешь, какон свою кошку назвал?

– И как же? – усмехнулась Татьяна Григорьевна.

– Клипсидра!

– Действительно, вундеркинд! Миша, если мы все решили,то я с тобой прощусь, сейчас начнется «Своя игра»!

– Хорошо, завтра в три мы приедем! – сказал он, апро себя добавил: если ничего не случится!

Прошло уже часа три, он весь извелся, когда наконец кворотам подкатил вишневый «Рено».

– Марина! – кинулся он навстречу. – Чтослучилось? Разве так можно?

Она была бледная, расстроенная.

– Прости, Миша, такая дурацкая история, я впопыхахзабыла мобильник…

– Но куда ты ездила? Я чуть с ума не сошел!

Она благодарно обняла его, поцеловала.

– Понимаешь, мне позвонила Римма…

– Какая еще Римма?

– Римма Львова, мы у нее на свадьбе встретились,помнишь?

– Но ты разве с ней знакома? С какой стати она тебезвонит? Что ей нужно? – почему-то разволновался Михаил Петрович.

Марина рассказала ему о своем общении с Риммой на свадьбе.

– И это все?

– Да, девочка прониклась ко мне доверием и в труднуюминуту позвонила, что тут такого?

– Что у нее стряслось?

– Ее бросил муж.

– Господи, бедняжка! – воскликнул Михаил Петрович,чувствуя, что краснеет. – А что она от тебя-то хотела?

– Миша, она еще ребенок совсем… Он ее бросил, а она незнает, как об этом сказать родителям… Боится…

– Глупости какие, отец в ней души не чает!

– Но он не хотел, чтобы она выходила за этого парня.Римма настояла на своем, а дело вон как обернулось, ей стыдно, тяжко, одиноко…

– И она не нашла никого, кроме тебя, на роль жилетки?

– Не нашла. Миша, почему ты сердишься?

– Я не сержусь, просто я волновался… Я все времяволнуюсь, когда тебя нет рядом… Ну так что ты ей посоветовала, чем смоглапомочь?

– Чем тут поможешь? Просто поговорила с ней, далавозможность выплакаться, излить душу, постаралась объяснить, что жизнь с уходоммужа не кончается…

– И она вняла твоим словам?

– Кажется, да.

– Между прочим, парень, похоже, не вовсе подонок, еслиушел от такой жены, ведь ее отец страшно богат и влиятелен, а он прожил с нейвсего несколько месяцев и вряд ли успел хорошо поживиться… Она очень горюет?

– Это не совсем то… Она говорит, что отчасти даже радаосвобождению… Что быстро поняла – они не любят друг друга, но все же его уходбыл для нее ударом, но, пожалуй, горем это назвать нельзя… Там все сложнее…

– Тогда за каким чертом ты ей понадобилась?

– Миша, девочке одиноко, плохо, уязвлено самолюбие –это главное, а мать, насколько я поняла, ей тут не помощница, даже наоборот… Нувсе, я больше не хочу об этом говорить. Ну потратила я на Римму несколькочасов, мне их совсем не жалко, потому что если бы не Риммина свадьба…

– Ерунда, я уже объяснял тебе, что мы бы все равновстретились. Лучше поцелуй меня, я тут извелся…

– Погоди, а куда это вы с таким таинственным видомсегодня исчезли? Что затеяли?

– Завтра узнаешь!

– Миша!

– Знаешь, я хотел тебя предупредить… Мишка теперь зоветменя папой. Это была его инициатива.

Марина грустно улыбнулась.

– Ты не возражаешь?

– Нет, если ты действительно хочешь стать ему отцом.

– Да, кстати, завтра мы обедаем у моей мамы! Мнездорово влетело за то, что я столько времени тебя от нее скрывал.

– Значит, смотрины, – усмехнулась Марина. –Мне надо не ударить в грязь лицом.

– У меня умная мама, она сразу поймет, какое ты золото.А я не спросил, Римма знает о нас с тобой?

– Не имею понятия. Скорее всего, не знает, а я ничегопока говорить не стала, было бы бестактно в этой ситуации хвастаться своимсчастьем.

– Значит, ты счастлива, – расплылся в улыбкеМихаил Петрович, вполне отдавая себе отчет в том, что улыбка вышла глуповатая.

Несмотря на почтенный возраст, семьдесят два года, ТатьянаГригорьевна Максакова была еще красивой, подтянутой, энергичной женщиной. Всегодва года назад она наконец вышла на пенсию и теперь вовсю наслаждалась жизнью.Благодаря помощи детей она ни в чем не нуждалась, ходила по театрам, концертам,выставкам, следила за собой и была в курсе всех культурных новостей и событий.«Добираю на старости лет то, что упустила в молодости из-за семьи и работы. Этои есть счастливая старость!» – любила говаривать она в кругу своих знакомых.Умение радоваться жизни в полной мере Михаил Петрович унаследовал от нее. Носейчас Татьяна Григорьевна была озабочена всерьез. Завтра Миша приведет своюновую жену, да еще с ребенком! Нужно достойно ее принять, чтобы не обидеть сына,но как это сделать? Что это вообще должно быть? Семейные посиделки? Светскийвизит? Надо ли звать еще кого-то или не стоит? Но Лину надо позвать в любомслучае! И она позвонила дочери.

– Линуся, свершилось! Завтра Мишка приведет свою…