Черный генерал - Генрих Гофман

– О намерении фюрера разгромить англо-американцев я слышал уже несколько дней назад от имперского протектора. Но я не полагал, что для этого нам придется перебрасывать войска из Чехии и Моравии.

– Как ни жаль, но это приказ ставки, и мы будем его выполнять. От вас требуется лишь обеспечить тылы моей армейской группы от нападений партизан и подрывной деятельности саботажников, а за фронт можете не волноваться. У меня будет достаточно сил, чтобы пресечь любое наступление русских. После переброски на запад нескольких дивизий под моим командованием остается еще миллионная армия.

«Мерседес» уже мчался по узким улочкам Праги. За пуленепробиваемыми стеклами автомобиля мелькали дома, прохожие на тротуарах. Припоминая разговор с рейхсфюрером Гиммлером, Карл Герман Франк думал о карательной экспедиции против партизан, о срочных мерах, которые следует провести для искоренения саботажников и террористов.

– Да! В борьбе с этими бандитами, пожалуй, очень мог бы пригодиться оберштурмбанфюрер СС Отто Скорцени, – осторожно, словно размышляя вслух, проговорил Франк.

– О Скорцени надо пока забыть. Фюрер поручил ему исключительно трудную операцию. Это было решено на совещании в моем присутствии.

Франк вопросительно посмотрел на генерал-фельдмаршала Шернера, но ничего не прочел на его лице. Многозначительно кашлянув, Шернер перевел разговор на другую тему. Пронзительно сигналя, «мерседес» приближался к пражским Градчанам.

На горе Чертов млин, где располагались штаб и основная база партизанской бригады имени Яна Жижки, царило необычайное оживление. От бункера к бункеру сновали люди, выносили из подземных укрытий оружие, вещевые мешки с продуктами и толовыми шашками.

Солнце не успело еще скрыться за вершинами поседевших от снега гор, когда перед штабной землянкой выстроилось несколько небольших партизанских групп. По решению командования бригады эти группы должны были отправиться в различные районы Чехии и Моравии, чтобы по примеру Степанова и Грековского создать там крупные, боеспособные партизанские отряды.

Ян Ушияк обратился к партизанам с напутственной речью.

В первой шеренге одной из групп стояла невысокая, хрупкая на вид, совсем еще юная девушка. Это была Ольга Франтишкова. Она вступила в отряд еще под городом Мартин, отличилась в боях с карателями, вместе с другими проделала нелегкий путь из Словакии к подножию Бескидских гор. Теперь ее назначили командиром будущего партизанского отряда, которому предстояло действовать в районе города Кромериж.

Задача у Ольги была не из легких: ведь отряд еще предстояло создать. Надо было проверить каждого, кто придет в него, научить людей пользоваться оружием, сделать из вчерашнего крестьянина, рабочего или конторщика-горожанина настоящего бойца-партизана. Трудные испытания ждали впереди Ольгу. И Мурзин, краем уха прислушиваясь к речи Ушияка, вглядывался в нежное, но строгое лицо Ольги и в десятый раз задавался одним и тем же вопросом: «Выдержит ли?» И сам отвечал себе: «Выдержит! Девка с характером. И хлопцы ее слушаются!»

Вместе с Ольгой в ее группе уходили чехи Пепек и Вернер и бежавший из фашистского плена русский солдат Сергей Жуков. Тоже надежный, испытанный в боях народ. Будущий отряд должен был называться «Ольга».

Командиром другой группы партизан, направлявшейся в район Визовицы – Плоштина, был назначен летчик-истребитель Петр Будько – воспитанник Чугуевского авиационного училища, острослов и храбрец. За него Мурзин был абсолютно спокоен.

Ян Ушияк закончил свою речь и обратился к Мурзину:

– Юрий-братор! Может быть, ты что-нибудь скажешь?

– Нет, Ян. Ты сам уже все сказал. Разве что у кого-нибудь вопросы будут.

Но вопросов не было. Все понимали свою задачу. Начали прощаться. Группы смешались. Партизаны обнимались, пожимали друг другу руки, обменивались короткими напутственными словами. В это время из лесу показался один из дозорных и, запыхавшись, подбежал к Ушияку.

– Пан велитель! Мы там одного парня задержали. Петром назвался, вас спрашивает, – доложил он.

– Веди сюда, – распорядился Ушияк и повернулся к Мурзину. – Сейчас, Юрий-братор, я тебя с хорошим человеком познакомлю. Давно хотел это сделать, как раз теперь выпал случай.

Партизанские группы одна за другой скрылись в поредевшем осеннем лесу. А через некоторое время дозорный привел на поляну к штабному бункеру высокого, большелобого, с гладко зачесанными назад волосами парнишку. На вид ему было не больше шестнадцати: ямочки на щеках и пушок на верхней губе, к которой еще не прикасалась бритва, выдавали его возраст. И улыбка у него была мальчишеская: доверчивая, открытая.

– Знакомься, Юрий-братор! Это и есть наш Петр, – представил Ушияк парнишку.

– Честмир Подземный! – проговорил тот, протягивая Мурзину руку.

– А Петр – это его партизанская кличка, – пояснил Ушияк и спросил о чем-то паренька по-чешски. Тот ответил.

Ушияк перевел Мурзину:

– Он принес нам деньги и хочет сообщить кое-какие сведения.

Обняв паренька за плечи, Ушияк повел его к входу в штабную землянку.

В землянке Честмир Подземный подошел к большому деревянному столу и начал выворачивать свои потайные карманы. Неторопливо выкладывал он довольно объемистые пачки немецких оккупационных марок и чешских крон.

– Откуда столько? – полюбопытствовал Мурзин.

– Немного ребята собрали, остальные в полиции, – ответил Честмир по-чешски.

– Его подпольная группа разоружила полицию в Валашских Мезеричах. Забрали три автомата, шесть карабинов и эти марки, – перевел Ушияк.

– Рискованно действуют, – нахмурился Мурзин.

– Не, пан велитель. Без стрельбы обошлось. Всего шесть полицаев. Они просили, чтобы их крепче связали.

Подземный снова улыбнулся своей открытой, подкупающей улыбкой. На щеках еще отчетливее обозначились ямочки.

Ушияк сложил пачки денег в небольшой металлический ящик, в котором хранилась вся казна отряда.

Мурзин попросил:

– Переводи, Ян. Хочу с ним поговорить. Сколько ему лет?

Петр отвечал охотно.

– Скоро двадцать исполнится.

– И давно он в подпольной группе работает?

– С восемнадцати. Раньше его брат в подпольной организации компартии работал. А в сорок втором году его гитлеровцы расстреляли. Вот он и решил тогда заменить брата. Связался с его друзьями. Они его в группу зачислили. А теперь он сам руководитель подпольной диверсионной группы.

– Та-ак! А отец его знает об этом?

Когда Ушияк перевел вопрос Мурзина, Подземный усмехнулся. Но вдруг лицо его стало грустным.

– Его отец с тридцать девятого года в концлагере, – сказал Ушияк после паузы. – В Ораниенбурге, это возле Берлина. Неизвестно, жив ли он, давно писем не было.