Турецкий гамбит - Борис Акунин

Император изумленно уставился на дерзкую нарушительницуэтикета, а старенький Корчаков укоризненно покачал головой. Даже Фандорин, итот, кажется, смутился — переступил с ноги на ногу. В общем, всем Варя неугодила.

— Продолжай, Мизинов, — кивнул император.

— С позволения вашего величества, — поднялсморщенный палец канцлер. — Если Маклафлин затеял столь ответственнуюдиверсию, зачем ему понадобилось извещать о своем намерении сию девицу? —Палец качнулся в сторону Вари.

— Но это же очевидно! — Мизинов вытер вспотевшийлоб. — Расчет был на то, что Суворова немедленно разнесет такуюсногсшибательную новость по всему лагерю. Сразу же дойдет до штаба. Ликование,сумбур. Дальнюю канонаду сочтут салютом. Возможно даже, на радостях первомудонесению от атакованного Ганецкого не поверят — станут перепроверять. Мелкийштрих, импровизация ловкого интригана.

— Пожалуй, — согласился князь.

— Но куда делся этот Маклафлин? — спросилцарь. — Вот кого бы допросить, да очную ставку с Веллсли устроить. Ох, неотвертелся бы полковник!

Корчаков мечтательно вздохнул:

— Да-а, такой, как говорят в Замоскворечье, компрометажпозволил бы нам полностью нейтрализовать британскую дипломатию.

— Ни среди пленных, ни среди убитых Маклафлин, ксожалению, не обнаружен, — тоже вздохнул, но в другой тональностиМизинов. — Сумел уйти. Уж не ведаю, каким образом. Ловок, змей. Нет средипленных и советника Осман-паши пресловутого Али-бея. Того самого бородача,который сорвал нам первый штурм и который, как мы предполагаем, является alterego самого Анвара-эфенди. О сем последнем я представлял вашему величествудокладную записку.

Государь кивнул.

— Ну что вы скажете теперь, Михайла Александрович?

Канцлер прищурился:

— А то, что интересная может получиться комбинация,ваше величество. Если все это правда, то на сей раз англичане зарвались,переусердствовали. Хорошо отработать — так еще и в выигрыше окажемся.

— Ну-ка, ну-ка, что вы там замыслили? — слюбопытством спросил Александр.

— Государь, с взятием Плевны война вступила взавершающий фазис. Окончательная победа над турками — дело нескольких недель.Подчеркиваю: над турками. Но не получилось бы, как в пятьдесят третьем, когдамы начинали войной против турок, а ввязались в схватку со всей Европой. Нашифинансы подобного противостояния не выдержат. Сами знаете, во что нам стала этакампания.

Царь поморщился, как от зубной боли, а Мизинов сокрушеннопокачал головой.

— Меня очень встревожила решительность и грубостьдействий этого самого Маклафлина, — продолжил Корчаков. — Онасвидетельствует о том, что в своем нежелании пускать нас к проливам Британияготова идти на любые, даже самые крайние меры. Не будем забывать, что ихвоенная эскадра стоит в Босфоре. А тем временем в тыл нам целит милейшаяАвстрия, однажды уже вонзившая нож в спину вашему батюшке. По правде говоря,пока вы тут воевали с Осман-пашой, я все больше про другую войну задумывался,про дипломатическую. Ведь мы проливаем кровь, тратим огромные средства иресурсы, а в результате можем остаться ни с чем. Проклятая Плевна съеладрагоценное время и подмочила репутацию нашей армии. Вы уж, ваше величество,простите старика, что в такой день вороной каркаю…

— Бросьте, Михайла Александрович, — вздохнулимператор, — мы не на параде. Неужто я не понимаю?

— До разъяснений, сделанных Лаврентием Аркадьевичем, ябыл настроен весьма пессимистически. Спроси вы меня час назад: «Скажи-ка,старая лиса, на что мы можем рассчитывать после виктории?» — я бы честноответил: «Автономия Болгарии да кусочек Кавказа — вот максимум прибытка, жалкаяцена за десятки тысяч убитых и потраченные миллионы».

— А теперь? — чуть подался вперед Александр.

Канцлер выразительно посмотрел на Варю и Фандорина.

Мизинов понял смысл взгляда и сказал:

— Ваше величество, я понимаю, куда клонит МихаилАлександрович. Я пришел к тому же умозаключению, и привел с собой титулярногосоветника Фандорина неслучайно. А вот госпожу Суворову мы, пожалуй, могли быотпустить.

Варя вспыхнула. Оказывается, ей здесь не доверяют. Какоеунижение — быть выставленной за дверь, да еще на самом интересном месте!

— П-прошу прощения за дерзость, — впервые за всевремя аудиенции разомкнул уста Фандорин, — но это неразумно.

— Что именно? — насупил рыжеватые брови император.

— Нельзя доверять сотруднику наполовину, вашев-величество. Влечет за собой ненужные обиды и вредит делу. Варвара Андреевназнает так много, что об остальном все равно без т-труда догадается.

— Ты прав, — признал царь. — Говорите, князь.

— Мы должны воспользоваться этой историей, чтобыопозорить Британию перед всем миром. Диверсия, убийства, сговор с одной извоюющих сторон в нарушение нейтралитета — это неслыханно. Честно говоря, япоражаюсь неосторожности графа Биконсфильда. А если б мы сумели взятьМаклафлина, и он дал показания? Скандал! Кошмар! Для Англии, разумеется. Ейпришлось бы уводить свою эскадру, оправдываться перед всей Европой и еще долгозализывать раны. Во всяком случае, в Восточном конфликте сент-джемсский кабинетбыл бы вынужден сказать «пас». А без Лондона наши австро-венгерские друзьясразу бы присмирели. Вот тогда мы могли бы воспользоваться плодами победы вполной мере и…

— Мечты, — довольно резко прервал старикаАлександр. — Маклафлина у нас нет. Спрашивается, что делать?

— Добыть, — невозмутимо ответил Корчаков.

— Но как?

— Не знаю, ваше величество, я не начальник Третьегоотделения. — И канцлер умолк, благодушно сложив ручки на тощем животе.

— У нас есть уверенность в виновности англичан и естькосвенные доказательства, но нет прямых, — принял эстафету Мизинов. —Значит, их надо раздобыть… или соорудить. Хм…

— Объяснись, — поторопил его царь. — И немямли, Мизинов, говори напрямую. Не в фанты играем.

— Слушаюсь, ваше величество. Маклафлин сейчас или вКонстантинополе или, что вернее всего, держит путь в Англию, поскольку егомиссия выполнена. В Константинополе у нас целая сеть секретной агентуры, ипохитить мерзавца будет не так уж сложно. В Англии это сделать труднее, но притолковой организации…

— Я не желаю этого слышать! — вскричалАлександр. — Что за гадости ты говоришь!