Неудобное наследство. Гены, расы и история человечества - Николас Уэйд

Сильный человеческий инстинкт действовать на благо своей семьи или родственников был таким образом задавлен. Элита рабов–чиновников представляла собой имперскую аристократию лишь на протяжении одного поколения, а их дети вынуждены были становиться обычными подданными. Что касается проблемы, где брать рабов (ислам запрещает обращать мусульман в рабство), османы справлялись с ней при помощи девширме — системы, когда искатели юных талантов наведывались в христианские провинции, главным образом в Сербию, и требовали у местных священников предоставлять списки всех мальчиков, окрещенных в их районе. Самых многообещающих увозили от родителей, которых им уже никогда не доводилось видеть. Потом их обращали в ислам и обучали так, чтобы они становились высшими чиновниками или вступали в ряды янычар — элитного воинского подразделения.

Каким бы диким и бесчеловечным ни казался институт воинского рабства, он показывает, насколько далеко может зайти государство в стремлении пресечь трайбализм и создать надежную касту администраторов, готовых исполнять приказы правителя. Этот институт был изобретен Аббасидами — мусульманской династией, которая владычествовала на Ближнем Востоке с 750 до 1258 г. н. э., поскольку они обнаружили, что невозможно править обширной империей при арабской племенной организации. В дальнейшем эту систему развили султаны Египта из династии Айюбидов, которые создавали войско мамлюков из рабов, захваченных у тюркских племен и народов Кавказа. В армиях рабов, при отсутствии аристократии или системы родственных связей, людей можно было продвигать исключительно за заслуги. Это качество, а также абсолютная преданность командования своему султану стали ключом к успеху армий мамлюков и янычар.

Египетские мамлюки спасли исламский мир от разгрома вторгшейся монгольской армией в 1260 г. в битве при Айн–Джалуте. Но командующий мамлюкской армией Бейбарс затем сверг своего господина и стал султаном Египта. Мамлюки продолжали оставаться неодолимой военной силой несколько десятилетий, отбив еще три монгольских нашествия. Но потом богатые мамлюки нашли способ обойти запрет на передачу имущества своим потомкам, и система постепенно вновь стала трайбалистской. «Принцип аристократии в одном поколении противоречил базовому императиву человеческой биологии, как и китайская обезличенная система экзаменов, — замечает Фукуяма. — Каждый мамлюк стремился защитить социальное положение своей семьи и потомков».

Институт мамлюкского воинства начал разрушаться. Одержимые борьбой между фракциями и ограниченные собственным презрением к новому огнестрельному оружию, преобладавшему теперь на полях сражений, мамлюки были побеждены турками–османами в 1517 г.

Институт воинского рабства сослужил османам хорошую службу и на какое–то время создал возможность постоянных завоеваний, от которых зависела государственная экономика. Но когда османская экспансия прекратилась, султаны сначала позволили янычарам жениться и иметь детей, а потом разрешили их сыновьям поступать на военную службу. Это сделало систему девширме ненужной. Также утратились основная цель и смысл такой системы: предотвратить появление наследственной элиты. Институт начал разрушаться, и медленный распад османского государства продолжался вместе с ним.

Четвертая из основных цивилизаций на Евразийском континенте, европейская, развила сложный комплекс социальных институтов, разобраться в котором будет легче, если сравнить его с более простыми случаями Китая, Индии и исламского мира. Отличительная черта европейских государств состоит в том, что, уйдя от трайбализма, они создали институт, которого не изобрела ни одна из трех остальных цивилизаций, — институт, посредством которого общество могло контролировать сильного лидера.

В Европе возникла концепция главенства закона — взаимное согласие общества и элиты, что правитель не полновластный господин, но таковым является закон. Во–вторых, Европа, и в особенности Англия, разработали средства, чтобы сделать короля ответственным перед законом. Такая структура фактически позволяла правителю быть сильным, но подчиняться институциональным ограничениям.

Китайское государство со времен Цинь было действенной бюрократизированной автократией. Однако до сего дня Китай так и не развил у себя принцип власти закона. Его императоры — а теперь китайское Политбюро — создают законы, но сами им не подотчетны и не обязаны следовать. Китай всегда может заставить свой народ построить Великую стену или что–то подобное. Но его огромный изъян в плане сильного государства заключается в том, что он не защищен от прихода к власти плохого императора, каким был, в частности, Мао Цзэдун.

Центральную роль в развитии европейских институтов играла религия. Как утверждает Фукуяма, религия стала ключевым моментом сначала в преодолении племенного строя, а затем в установлении главенства закона. Сущностью племенного наследования был переход собственности по мужской линии. Но произвести наследника мужского пола в Средневековье, когда продолжительность жизни была коротка, а детская смертность, напротив, крайне высокой, было делом совершенно ненадежным. Поэтому у племен имелись разнообразные стратегии, позволявшие удерживать богатство в роду. В их число входили браки двоюродных родственников, развод при условии, если жена не рожала наследника, усыновление и левират (женитьба на вдове умершего брата). Кроме того, женщинам не дозволялось владеть собственностью.

Церковь боролась со всеми этими стратегиями наследования, но не из–за каких–либо пунктов существовавшей христианской доктрины, а потому, что у нее имелась идея получше: чтобы люди оставляли свое имущество церкви, а не своим наследникам. К концу VII в. церкви принадлежала треть плодородных земель Франции. Племена Европы — франки, англосаксы, славяне, скандинавы или венгры — обнаружили, что обращение в христианство очень быстро разлучило их с собственностью, лишило влияния и заложило основы феодализма.

В средневековой Европе в условиях политической раздробленности церковь превратилась в богатый и могущественный институт, но у нее начали возникать собственные проблемы в духе трайбализма или непотизма. Священники стали чрезвычайно заинтересованы в передаче собственности и приходов своим детям. Папа Римский Григорий VII заставил священников принять целибат, чтобы их верность принадлежала церкви, а не родственникам.

Григорий также стал центром исторической борьбы между папским престолом и императором Священной Римской империи за инвеституру — особое право назначать епископов, которое оспаривалось одной и другой стороной. Григорий отлучил Генриха IV от церкви, а тот, в свою очередь, попытался низложить Григория. Но церковь победила и вынудила Генриха прийти в 1077 г. в резиденцию папы в Каноссе и ждать босым на снегу три дня, чтобы получить от Григория VII отпущение грехов.

Церковь использовала свою власть для поддержки идеи закона — сначала Кодекса Юстиниана, византийской кодификации римского права, вновь открытого около 1070 г. н. э., а потом канонического права — созданного Грацианом обобщенного свода церковных законов за все века. Поскольку закон обладал авторитетом церкви, наделенной высшей властью, в Европе возникла совершенно новая идея, что правитель не может владычествовать, не считаясь с законом, и в действительности обязан своим положением собственной роли в поддержании закона.