Рыжая племянница лекаря - Мария Заболотская

— Да у тебя самой язык как помело! — вспыхнул было дядя, совершенно естественным образом опасавшийся всуе упоминать венценосных особ, но затем лицо его просияло. — Так его светлость имеет виды на столицу? О, как бы славно было поселиться в Лирмуссе! Вот уж где не переводятся покупатели… Что же это — я могу стать королевским лекарем?!

— Если господин Огасто исцелится, — вполголоса заметила я, нахмурившись, как это всегда бывало, когда дядюшка ударялся в мечты.

— Он уже исцелился, — уверенно заявил дядя Абсалом. — Я снял с него порчу!

«Нет, дядюшка! Вы просто-напросто разгневали очень злую и могущественную колдунью! — мысленно огрызнулась я, но тут же с самоуверенностью, не уступавшей дядюшкиной, прибавила: — Однако я все исправлю, и мы еще посмотрим, кто ухватил настоящую удачу за хвост — господин лекарь или его племянница! Быть того не может, чтобы господин Огасто не женился на той, кто освободит его от черного заклятия!»

Приободрив себя этой мыслью, я привычно дожидалась времени, когда во всех окнах дворца погаснут огни, а дядюшка Абсалом крепко уснет. Однако до сегодняшней ночи я не ощущала подобной тяжести на душе. Не сразу я решилась взять в руки кинжал, завернутый в старое тряпье, — что-то словно удерживало мою руку. Если медяки господина Казиро внушали мне отвращение, то одна мысль об оружии заставляла содрогаться. Мне казалось, что его лезвие уже покрыто ядовитой кровью демона, и я бы не решилась заглянуть в сверток без крайней на то нужды.

Спускаясь по тайной винтовой лестнице, я вдруг сообразила, что иду этим путем в последний раз, и уныние охватило меня с удвоенной силой. То зазвучал голос совести, который мне доводилось слышать не так уж часто. «Это всего лишь демон! — сурово одернула я себя. — Существо, пришедшее из преисподней, чтобы властвовать над людьми, как это было в давние времена! Убить нечисть — благое дело, а я к тому же просто дам ему кинжал и прямого отношения к его смерти иметь не буду…»

Господин Казиро ждал меня на том же месте, что и обычно, — у границы своих владений. Несмотря на волнение, снедавшее меня все эти дни и ночи, на этот раз я не позабыла об угощении для крыс и бросила на пол пригоршню хлебных крошек. Самому же домовому духу я с почтением отдала скойцы, которые мне полагалось пожертвовать храму святого Саллюстия сегодня утром, и, как мне показалось, господин Казиро остался очень доволен моим обхождением.

— Ты добыла оружие? — спросил он, конечно же зная наперед ответ на свой вопрос, а затем обнюхал сверток с кинжалом, который я ему протянула.

— Да, все сделано верно, — признал он. — Что ж, отправляйся к демону и отдай ему нож.

— Он и правда убьет себя? — в очередной раз спросила я, но теперь, честно говоря, мне не так уж сильно хотелось услышать утвердительный ответ.

— У него нет иного выхода, — сказал домовой дух уверенно и с нескрываемой злой радостью.

Помрачнев еще больше, я продолжила свой путь, как всегда, завершившийся бочкой.

— Ты все-таки пришла, — тут же произнес Рекхе, который, казалось, ждал меня. Впрочем, что еще оставалось ему делать?..

— Да, я здесь, — у меня едва получилось выдавить этот немудреный ответ.

— Ты принесла мне то, о чем я просил? — голос демона дрогнул; это было заметно, несмотря на хрипы и бульканье, которыми сопровождалась обычно его речь.

— Да, — это утверждение далось мне с еще большим трудом.

— Давай сюда клинок, и я выполню свое обещание, — нетерпеливо промолвил Рекхе, и мне показалось, что тяжелое дыхание его участилось.

— Ты… ты собираешься сделать это прямо сейчас? — пролепетала я, крепко сжимая сверток в трясущихся руках.

— Я могу подождать, пока ты уйдешь, — ответил он с некоторым недоумением. — Впрочем, не думаю, что ты сможешь что-то разглядеть в темноте. Бить я буду наверняка, и ты не услышишь ничего, что смогло бы вызвать у тебя большее отвращение, нежели мой голос.

— А как же стража? — я дрожала все сильнее. — Разве они не обнаружат вскоре, что ты мертв?

— Не беспокойся, это произойдет не так уж быстро. Они приходят для того, чтобы швырнуть мне какие-то объедки, и ничуть не интересуются тем, съел ли я их. И даже когда мое тело начнет разлагаться, здешняя вонь поначалу заглушит это запах, — Рекхе отвечал на мои вопросы обстоятельно и бесстрастно, но меня это не успокоило.

— Ты и вправду хочешь умереть? — я уже не знала, что еще спросить, однако отдать демону кинжал все никак не решалась.

— У меня нет иного выхода, — повторил Рекхе то же самое, что недавно сказал мне господин Казиро.

— Умереть в этой вонючей темной дыре…

— Думаешь, жить в ней намного лучше? — демон, уловив мои колебания, стал говорить резче. — Ты помнишь, что я пообещал тебе? Если ты хочешь узнать, что сокрыто в прошлом твоего господина, — отдай мне клинок!

— Да, я хочу… — неуверенно прошептала я и сделала шаг вперед, к решетке. Вновь из тьмы показалась черная иссохшая рука. Теперь я могла рассмотреть ее лучше — каждый изуродованный палец, и дрожь моя усилилась.

— Ну же, давай нож! — прохрипел Рекхе.

Сделав над собой отчаянное усилие, я протянула сверток, однако в последнюю минуту отдернула руку, от отчаяния то ли зашипев, то ли застонав, словно пальцы мне защемили дверью.

— Я не могу! — воскликнула, едва сдерживая слезы.

— Что? — демон, казалось, растерялся.

— Я не могу стать соучастницей твоего самоубийства, — сказала я немного тверже и отступила назад. — Это большой грех.

— С каких это пор? — зарычал Рекхе, и я увидела, как черные пальцы вцепились в прутья решетки. — Ты знаешь, кто я! Ты ненавидишь меня, я твой враг! Пусть бы ты сама всадила кинжал в мое сердце — никто бы не осудил тебя!

— Возможно, и так, — я утерла нос рукавом. — Монахи и священники говорят много такого, отчего мои мысли путаются. Слишком уж сложны их проповеди! Да и какое дело богам до таких ничтожных людей, как я? Они, поди, даже не знают о том, что я хожу под их святыми небесами. Что толку мне спрашивать у них, как поступить? Таким, как я, нужно жить своим умом. И я чувствую, что не должна помогать тебе в этом деле. Подохнуть здесь из-за какой-то колдуньи, которая измывается над всеми, кто с ней связался?! Мне не нравится то, что ты задумал!

— Отдай мне нож, Фейн! — едва слышно прошептал Рекхе.

— Нет!

Наступила тишина, затем из темноты донесся глухой, низкий вой отчаяния, оборвавшийся хрипом.

— Тогда уходи! — слова эти он словно выплюнул, так много в них было ненависти.

— Но…

— Уходи, я не желаю больше с тобой разговаривать.

— Послушай…

— Убирайся! — рявкнул он так громко, что я единым махом, по-кошачьи взобралась на край бочки, ожидая, что сию же минуту здесь появятся охранники. Но они, видимо, и вправду не обращали ровным счетом никакого внимания на звуки, доносившиеся из подземелья.