Стеклянный трон - Сара Маас

— Новая подруга Дорина. Мне он ее представил как госпожу Лилиану.

Герцог заметно напрягся.

— Вы с нею виделись?

— Да. Она очень учтиво меня встретила.

Врать Кальтена умела гладко и складно.

— И давно принц вас с нею познакомил?

— Сегодня, — продолжила врать Кальтена. — Потом он был вынужден нас оставить, а госпожа Лилиана призналась мне, что Дорин к ней неравнодушен. Я искренне желаю, чтобы она значилась в списке королевы.

Естественно, Кальтена надеялась ненароком что-нибудь выведать о своей сопернице. Но услышанное ею заставило ее сердце забиться в третий раз, теперь уже от радости.

— Госпожа Лилиана? Нет, она в списке королевы не значится.

— Бедняжка. Представляю, как это разобьет ей сердце, — защебетала Кальтена, видя, что шея и лицо Перангона заметно побагровели, а сам он сердито запыхтел. — Еще раз говорю: не мне совать нос в подобные дела, но менее часа назад Дорин сказал…

— Что он сказал? — загремел герцог.

Его гнев был направлен не на Кальтену, а, естественно, на так называемую госпожу Лилиану. Как вовремя эта аппетитная дурочка сообщила ему столь ценные сведения.

— Дорин признался, что очень к ней привязан. Можно сказать, он в нее влюблен.

— Быть того не может!

— Прикажете считать его высочество лгуном? — Кальтена изобразила благородное негодование. — Как все это трагично! Принц должен понимать: его родители не согласятся на их брак.

— Это не трагично. Глупо это, вот что!

Они остановились напротив двери, ведущей в комнаты Кальтены. Гнев сделал герцога более откровенным, чем следовало.

— Это глупая, безрассудная и невозможная затея.

— Невозможная? Почему?

— Когда-нибудь я объясню.

Снизу, из сада, донесся прерывистый бой часов. Перангон повернулся на их звук и сказал:

— Меня ждут на заседании совета.

Потом он наклонился к уху Кальтены, обдавая ее жарким и влажным дыханием, и шепнул:

— Быть может, я навещу вас вечерком?

Прежде чем уйти, Перангон проехался рукой по ее ягодице. Кальтена проводила его взглядом и, когда он скрылся за поворотом, брезгливо передернула плечами. Она вовсе не жаждала сегодня вечером принимать у себя этого сладострастного пузана. Но если с его помощью она станет ближе к Дорину…

Кальтене еще предстояло выяснить, кто ее соперницы, но сначала нужно приложить усилия и оторвать коготки Лилианы от принца. Входит эта заносчивая девка в список или нет, а угрозу она представляет. И если герцог тоже ненавидит Лилиану, лучше не ссориться со столь могущественным союзником. Уж он-то сумеет отодрать эту пиявку от Дорина.

Идя на обед в Большой зал, Дорин и Шаол почти не разговаривали. Принцессу Нехемию благополучно вернули в ее покои, где ей ничего не угрожало. Оба согласились, что Селена повела себя глупо, толкнув принца на поединок с Нехемией. Но и Шаолу было нельзя оставлять ее без присмотра, тем более что труп претендента никуда бы не сбежал.

— Вы, кажется, сдружились с этой Селеной, — холодным тоном заметил принцу Шаол.

— А мы ревнуем? — усмехнулся Дорин.

— Меня больше заботит ваша безопасность. Она умеет быть привлекательной. Она способна поразить вас своим умом. Но при этом она не перестает быть ассасином.

— То же самое я слышал от отца.

— Вы это услышите от любого здравомыслящего человека. Хоть она и согласилась быть вашей защитницей, держитесь от нее подальше.

— Нечего мне приказывать!

— Это не приказ. Можете считать мои слова настоятельным дружеским советом.

— Скажи, ну зачем ей меня убивать? Она же прекрасно знает, чем это кончится. Думаешь, ей не хочется жить? Еще как хочется. И ей нравятся знаки внимания с нашей стороны. Если Селена до сих пор никого не убила и не попыталась сбежать, с какой стати она решится на такую глупость сейчас? Ей есть что терять. — Дорин похлопал капитана по плечу. — Ты беспокоишься больше, чем надо.

— А у меня должность такая: беспокоиться за безопасность королевской семьи.

— Тогда к двадцати пяти годам ты поседеешь, и Селена точно тебя не полюбит.

— Дорин, что за ерунду вы говорите?

— По-моему, она решила немного изменить направленность своего, скажем так, ассасинства. Зачем ломать тебе шею, если можно разбить твое сердце? И тогда тебе поневоле придется бросить ее в тюрьму или даже убить.

— Напрасно, Дорин. Такие, как Селена, не в моем вкусе.

Не желая дальше злить друга, Дорин переменил тему.

— Я тут пытался понять, кто же мог убить этого Глазопожирателя. И зачем?

Золотисто-карие глаза Шаола стали почти черными.

— Я пару дней разглядывал его останки. Очень точное слово.

У капитана побледнели щеки.

— Кто-то выдрал у него все внутренности и даже… мозги. Осталась истерзанная кожа. Я послал к королю гонца с донесением, но сам не намерен прекращать расследования.

— А я думаю, Глазопожиратель напоролся на пьяных гвардейцев. Забияк среди наших хватает. Уж не знаю, чем он их разозлил, но они решили обойтись с ним так же, как он обходился со своими жертвами.

Повторяя свою версию, Дорин и сам начал в ней сомневаться. Он видел ссоры и потасовки пьяных гвардейцев. Бывало, даже принимал в них участие. Но он не помнил, чтобы гвардейцы забили кого-нибудь насмерть да еще располосовали бы труп, вытащив оттуда все внутренности. Где-то в глубине зашевелился страх.

— Думаю, мой отец только обрадуется гибели Глазопожирателя.

— Я надеюсь.

А страх не проходил. Желая прогнать его, Дорин улыбнулся и обнял капитана за плечи.

— Ты у нас дотошный. Обязательно докопаешься. Возможно, даже завтра, — прибавил он, входя вместе с Шаолом в Большой зал.

Селена со вздохом захлопнула книгу. Как отвратительно все закончилось! Она встала и вышла из спальни, не зная, чем заняться. Наверное, Шаол по-своему прав, и не надо было устраивать состязание Нехемии с наследным принцем. Селене хотелось извиниться перед капитаном, но то, как он вел себя с нею… Она мерила шагами комнату. Конечно, у капитана королевской гвардии есть дела поважнее, чем сторожить самую знаменитую преступницу Адарлана. Да, она все понимает. Ей совсем не нравится быть жестокой, но… капитан заслужил такое обращение.

Селена злилась на свое поведение в зале. Вела себя как дура. Зачем-то стала объяснять капитану, почему ее выворачивает по утрам. Наговорила кучу резкостей. А он поверил ей? Или может, возненавидел после таких слов? Селена взглянула на распухшие и покрасневшие пальцы. Доупражнялась. Когда она успела превратиться из самой опасной узницы Эндовьера в столь жалкое существо?