Я убью тебя, любимая - Алексей Макеев

В блатных кругах Васю хорошо знали и, в общем-то, ему верили. О серьезных делах у него информации не было, но частенько он приносил косвенные сведения, которые в итоге выводили сыщиков на довольно серьезные преступления. Потом Гуров перешел в Главк уголовного розыска, а Мигуницкого принял на связь другой оперативник МУРа. И то, что Мигуницкий выходил из магазина на 2-й Степной, говорило о том, что он здесь где-то живет. Раньше он жил в Текстильщиках.

Гуров шел следом за своим бывшим агентом и незаметно осматривался. Кажется, на Мигуницкого никто внимания не обращает, пальцем не показывает, через дорогу не бросается с криком: «Васька, здорово, пойдем, раздавим на троих пузырек!» Прямо сейчас подходить к давнему знакомому Гуров не хотел – слишком открытое место. Он продолжал идти до тех пор, пока его бывший агент не свернул к старой пятиэтажке на примыкающей улице, и догнал его у котельной в том месте, где высокий кустарник скрывал их от других пешеходов.

– Здорово, Василий Николаевич! – громко произнес сыщик.

Мигуницкий резко обернулся и тут же забегал глазами по сторонам. Гуров взял его за рукав старенького пиджачка и потянул в сторону детского стадиона. Агент пошел безропотно и молча. Как на заклание, почему-то подумалось Гурову. Они дошли до старых трибун и остановились у стены, закрывавшей их от проезжей части и тротуара. Здесь никто не ходил, и поговорить можно было относительно спокойно.

– Как поживаешь, Вася?

– Лев Иванович, как вы меня напугали! Нельзя же так.

– Ничего, когда дело требует, надо иногда и на жертвы идти, – улыбнулся Гуров. – Так что ты делаешь в этом районе? Ты же не тут жил.

– Да я, – начал от волнения усиленно пожимать плечами Мигуницкий, – с бабой одной сошелся. Вот, у нее пока проживаю. Возраст ведь, надо как-то и о старости подумать. Кто-то же должен в старости стакан воды подать. Что ж одному-то.

– Это конечно, – согласился Гуров, – о старости пора подумать. Тебе сколько уже, срок два, сорок три?

– Сорок три, – кивнул Мигуницкий.

– Действительно, пора, – серьезно проговорил Лев. – Не успеешь оглянуться, как и пенсия подкатит. Сколько ты уже тут живешь?

– Да года два уже.

– Старая квартира твоя цела или пропил?

– Чего это пропил? – не обиделся, а даже как-то с гордостью заявил Мигуницкий. – Мы ее сдаем. Официально, между прочим. Все копейка в семью.

– Ну, это я вижу, – усмехнулся сыщик. – Так, Вася. Дело к тебе есть, раз уж ты так удачно тут устроился. За пару лет ты тут наверняка познакомился с местным обществом.

– Так я и раньше знаком был. Я ведь бабу не на улице встретил, тутошняя она. Во Дворце спорта уборщицей работает. Бывал я тут и раньше, так что кое-кого знаю. А что надо, Лев Иванович? У меня же теперь как бы другой опер. Если уж так, по старой дружбе помочь.

– И по старой дружбе можно, и потому, что я твоему оперу начальник, так сказать, лицо вышестоящее. Но главное, Вася, что ты всегда был хорошим помощником и я тебя уважал. Ты и с криминалом завязал, и мне помогал. Меня человечек один интересует. «Откинулся» он давно, но чем сейчас занят, очень мне хочется узнать. «Погоняло» у него еще с зоны Злой.

– Знаю такого, – солидно кивнул Мигуницкий. – Он где-то в этих краях обитает. Что Злой, я давненько пару раз слышал, запомнил, а так-то его просто Ромой зовут. Не, он не при делах. Зуб даю, Лев Иванович.

– Уверен? Откуда знаешь?

Мигуницкий уныло посмотрел на свой одинокий батон, потом отломил горбушку и сунул в рот. Гуров понял, что его подопечный явно хочет есть. Пойти с ним в какую-нибудь дыру, где его пиджачишко никого нервировать не будет, так Гуров там в своем костюме будет как «белая ворона». Да еще есть шанс наткнуться на кого-то из «бывших клиентов» и подставить Мигуницкого перед блатными. Сходить купить ему колбасы? Ладно, потерпит.

– Блатные Рому не уважают, – прожевав первый кусок и отламывая следующий, ответил агент. – Он болтун, трепло, все время хочет показаться серьезным человеком, а те, кто сидел, таких насквозь видят. «На раз-два» просчитывают. Чем он на хлеб себе зарабатывает, я не знаю, скорее всего какими-нибудь мелкими делишками, в бизнес подался, «шестерит» при ком-нибудь. Нет, он не при делах.

– Раньше этот Рома, – заговорил Гуров, – был таким же треплом. Он представлялся всем новым знакомым, что умеет решать вопросы, пытался предлагать свои услуги, «разруливать». Но тогда за ним кто-то еще стоял, с кем-то он еще водил дружбу. Моня Фиксатый, например. Помнишь Моню?

– Моню на зоне «замочили», я слышал.

– Да, плохо Моня кончил. А еще Рома водился с Корнем, но это было лет двадцать с лишним назад, с Ходулей.

– Э-э, где они сейчас, – махнул рукой Мигуницкий. – Про них уж и забыли все.

– А с кем Злобин водится сейчас?

– Да ни с кем, Лев Иванович. Я же говорю, блатные его не любят. Поначалу он был вроде как в корешах со всеми. Ну, как в корешах? В кабаке там посидеть вместе, шашлычок с «братками» пожарить на природе. Мне так кажется, что достал он всех. Толку никакого, наколочки приличной ни одной, а вы ведь понимаете, на чем строится дружба у блатных – на делишках общих, на «бабках», вместе сшибли. А он стороной, понимаете? Вот и не стало ему веры. Вроде и «стукачком» не назовешь, но в то же время, кто его знает. Короче, откололся он, а чем занимается, я не знаю.

– Даже не догадываешься?

– Ну, вам же не догадки мои нужны, а факты.

– Ты человек опытный, Вася, твои догадки на вес золота.

– Тогда скажу, раз так. С ребятишками он связался, которые приборчиками торгуют с рук в розницу.

– Что за приборчики? – не понял Гуров.

– Ну. Эти… которые по квартирам ходят и старикам предлагают панацею от всех болезней. Какие-нибудь приборы из «Медтехники», которые стоят там тысячи полторы, они по «пятнашке» втюхивают пенсионерам, говоря, что новейшая разработка и тому подобное. Они у подъездов или на лестничной площадке собирают жильцов, рекламируют, и тут же кто-то раскошеливается.

– Да, горбатого могила исправит, – процедил Гуров сквозь зубы. – Вот что, Вася! Дай-ка мне наколочку на этих ребят. Хотя нет, сдай информацию своему оперу, он тебе хоть материально поможет. И тебе польза, и ему галочка в деле. А ему дай мой номер телефона, пусть позвонит, и я скажу, что с этим Ромой дальше делать. Добро?

– Как скажете, Лев Иванович! – оживился Мигуницкий, почувствовав, что его вот-вот наконец отпустят. – Я же о вас только лучшие воспоминания храню в душе. Вы меня в свое время выручили. Так сказать, не дали скатиться по скользкой дорожке.

– Ладно, ладно, Вася, – засмеялся Гуров, доставая свою визитку и отрывая верхнюю часть с фамилией и должностью. Нижнюю часть, где был только номер его мобильника, он отдал агенту. – А теперь дуй домой, а то уже весь батон сожрал.

Ну вот, думал Гуров, шагая к машине, со Злобиным мы почти разобрались. Скорее всего он в большом криминале не участвует, по крайней мере к таким крупным делам, как похищение людей, отношения не имеет. Васю Мигуницкого не проведешь, он калач тертый. А с его опером из МУРа мы Злобина возьмем на этих аферах с приборами и вытрясем все, что он знает о похищении, если знает, и напомним то предложение, что он делал Ирине два года назад насчет развода ее отчима на деньги.