Дом там, где сердце - Шеннон Фаррел

Локлейн удивленно посмотрел на Мюйрин, как будто видел ее в первый раз.

– Что? Что я такого сказала? – резко спросила Мюйрин.

– Да нет, ничего. Я просто не могу поверить, что ты соби­раешься все это делать с людьми, которых даже не знаешь.

– Богатство Ирландии – это ее люди и земля. Я не позволю этим мужчинам, женщинам и детям остаться без крыши над головой из-за ужасной жадности их землевладельцев и прави­тельства, равно как и тебе не позволю страдать из-за всего, что натворил Августин.

Впервые за долгое время она произнесла это имя в присут­ствии Локлейна. Затем резко встала и принялась вышагивать по комнате.

Локлейн с тревогой наблюдал за ней несколько минут, недо­умевая, что ее так взволновало.

Тут она заговорила:

– Чтобы подготовить комнаты, мне нужно получше узнать людей, которые сюда прибудут. Скажи плотникам, чтобы они сде­лали как можно больше каркасов для кроватей. Можно набрать ракушек и использовать их для побелки стен, чтобы было не так сыро. Погода стоит хорошая, и я хочу убедиться, что все дырки в крыше залатаны, а трубы прочищены. Найми в Эннискиллене хорошего трубочиста, чтобы завтра же приступить к делу. Кро­ме того, надо убрать в библиотеке и в кабинете, и еще я отдам свою комнату наверху. Нам понадобится больше длинных лавок и столов для кухни. Придется работать день и ночь, чтобы пер­вых прибывших мы смогли принять уже в конце недели.

– Я что-то не пойму. О чем ты? Зачем отдавать свою комнату? А ты куда?

– Если они приедут сюда, мы все должны держаться одной семьей, не правда ли? И когда они появятся, то будут жить здесь на любом свободном месте, которое нам удастся найти. Я пере­еду в маленькую кладовую рядом с конторой, за конюшней. Особняк оставим новоприбывшим.

– Но подумай, чем ты жертвуешь, дорогая!

– Мне все равно. Им нужно где-то расположиться, а в такой комнате, как моя, можно разместить целую семью.

– Позволь, но это твой дом. И тебе не пристало жить как нищей!

– Это мое решение, Локлейн, – раздраженно ответила Мюй­рин. – Ты не заставишь меня делать то, чего я не хочу.

Локлейн встал со стула и потянулся к ней. Его стремитель­ный поцелуй мгновенно умерил их раздраженность, и через несколько секунд они упали на небольшой диван, срывая с себя одежду. В течение получаса слышались лишь их удовлетворен­ные стоны и вздохи, но очень скоро Локлейн вспомнил свою клятву считаться с ее двойственностью: Мюйрин днем – Магда ночью.

Смущенный, он быстро оделся и, поцеловав ее на прощанье, пулей вылетел из комнаты. Локлейн молил Бога, чтобы Мюйрин не заметила, как тряслись у него руки, когда он потянулся к ще­колде перед тем как уйти.

Она натянула юбку через ноги и села на диван, глядя ему вслед.

Когда он пришел домой, сестра заметила, что он чем-то обе­спокоен. Выслушав от него новости об огораживании и пред­ложении Мюйрин принять крестьян из других поместий, создав им у себя в доме соответствующие условия, она спросила:

– Что тебя все-таки, тревожит, Локлейн?

Он сел за кухонный стол, подперев руками голову.

– Я боюсь, что все это нереально. Что Мюйрин слишком хороша, чтобы это было правдой. В конце концов, она ведь вы­шла за Августина, так ведь? А что, если все это – лишь времен­ное увлечение праздной богачки? Что, если все это ей надоест? Если она променяет нас на яркие огни Дублина, Лондона или чего-то еще? – с нескрываемым раздражением спрашивал Локлейн.

Циара, помолчав какое-то время, посмотрела ему в глаза:

– Все равно это не то, что тебя беспокоит на самом деле.

– Ну хорошо, хорошо, я признаюсь тебе. Я уже больше не могу держать это в себе. Я просто не могу отделаться от мысли, что потеряю ее. Я схожу по ней с ума. Не важно, что и как, но я не могу выбросить Мюйрин из головы. Каждый миг, день и ночь, я думаю о ней. Я ничего не могу с собой поделать, Ци­ара, хотя, видит Бог, я пытался.

Его сестра какое-то время задумчиво смотрела на него, а за­тем, взяв себя в руки, подошла к брату.

– Но этого никогда не будет! Это просто смешно – думать, что она будет счастлива здесь, живя в лачуге. Я боготворю зем­лю, по которой она ходит, но совершенно невероятно думать, чтобы ее мог увлечь такой человек, как я.

– Мы не можем управлять теми, кого любим, правда? – грустно заметила Циара.

– Любим? Разве кто-то говорил о любви? Вспомни, я однаж­ды уже был влюблен, и она предала меня, – крикнул Локлейн.

Циара вздохнула и опустилась на лавку рядом с братом.

– Во-первых, Локлейн, единственный человек, которого ког­да-нибудь любила Тара, – это она сама. Я никогда не понима­ла, что ты в ней нашел. Однажды она обратила на тебя внима­ние, и ты даже не знал, что тебя так задело в ней, пока она не ушла. Все это было обманом. Она любила властвовать и никог­да не любила тебя, не доверяла тебе, не отдавала тебе всю себя.

Ты говоришь, что любил ее, но я считаю, что она просто при­ворожила тебя своими женскими штучками. Я думаю, что Мюй­рин ты любишь, по-настоящему любишь, но, помня о печаль­ном опыте с Тарой, боишься, что она предаст тебя. Но ты не думай, что все женщины такие. Сравни их и спроси себя, что между ними общего, что, по-твоему, могло бы отпугнуть тебя, – посоветовала Циара. – Если у тебя нет причин не доверять Мюйрин, просто прими то, что вы вместе, как данность и будь благодарен за это, не пытаясь постоянно это анализировать. Наслаждайся тем, что есть, не опасаясь каждый миг, что это когда-нибудь закончится. Да и откуда тебе знать, что ты ей безразличен, если ты ее не спрашивал?

– Не говори глупостей. Я не могу с ней об этом говорить! В любом случае, знаю, что думает Мюйрин. Я видел ее истери­ку, когда умер Августин. Она его любила, одному Богу извест­но – за что. Она благодарна мне за помощь и поддержку. Но любить? Это невозможно.

Циара покачала головой.

– Хорошо, я не собираюсь с тобой спорить. Я только хочу задать тебе один вопрос. Представь себя лет через пять, а может, и десять. Где бы ты хотел быть и чем заниматься? Если ты ви­дишь Мюйрин рядом с собой как часть этого будущего, значит вы созданы друг для друга и ты ее любишь. Если нет – лучше отпусти ее. Если она действительно не так уж много для тебя значит, не играй с ее чувствами и не обманывай ее. Просто держись от нее подальше.

Локлейн положил голову на руки.

– Она для меня много значит. Слишком много. Я не могу допустить, чтобы она потеряла свой дом из-за меня. Во-первых, это я убедил ее приехать сюда. А здесь становится все тяжелее. Если нам не удастся удержаться на плаву, мы потеряем все, и весь каторжный труд Мюйрин, и все ее жертвы окажутся на­прасными.

Локлейн пересказал сестре планы, которые были у Мюйрин относительно дома, столь невероятные, что становилась оче­видным, почему он возражал против них.

– Локлейн, пожалуйста, вернись на минутку в реальность, хорошо? Даже если бы все жители Барнакиллы согласились принять столько же людей, сколько живет в их домах, или даже вдвое больше, как все вновь прибывшие поместятся здесь?