Кавказ без русских: удар с юга - Валерий Коровин

На этом фоне находятся и те, кто вопреки мнению руководства страны считают казаков ни много ни мало угрозой для региона. «Дестабилизирующим фактором» назвала казачество Юга России заместитель директора информационно-аналитического центра «Сова» Галина Кожевникова, специализирующаяся на изучении межэтнических конфликтов: «На юге России есть очень серьёзный дестабилизирующий, на мой взгляд, фактор — казачество, — заявила Кожевникова в интервью радио «Свобода», комментируя вооружённый конфликт в ставропольском городе Зеленокумске. — Это русские националисты, чего они и не скрывают. Казаки, поддерживаемые властями, ведут себя как доминирующая этническая группа. Именно это является довольно сильным провоцирующим фактором. При обострении каких-то ситуаций, естественно, казаки выступают очень активно. Я считаю, что это очень сильно провоцирует нестабильность». Замдиректора «Совы» уверена, что власти «слишком поздно спохватились именно на юге России, поздно осознали, что что-то нужно делать. Для того, чтобы в Ставрополе, например, задумались серьёзно, нужны были беспорядки 2007 года. Тогда немножечко придавили ультраправые организации, но они никуда не делись»[259].

Не отстают от либеральных «правозащитников» и некоторые представители местных властей, даже в таких, казалось бы, гуманитарных вопросах, как образование. Отказом ответили власти столицы Северной Осетии города Владикавказа на запрос группы граждан, выступивших с инициативой о создании в городе казачьей школы. «Нам пришло письмо, что “это непрактично”, что желающих нет и казаков у нас нет. Выходит, что в городе, где 100 тысяч славянского населения, нет желающих иметь такую школу», — описал ситуацию председатель правления Славянского союза Осетии Владимир Писаренко. Что же касается реальных причин отказа, которые, по словам Писаренко, более имеют отношение к действительности, нежели изложенные в письме, то это и стремление городских властей самим использовать здание, предполагаемое для школы, для других целей, и просто нежелание иметь в городе казачью школу. «Кто-то глаз положил на 14-ю школу, которую мы предлагали сделать казачьей. Начался процесс её реорганизации и ликвидации. Власти не хотят делать казачью школу. И это при том, что у нас есть грузинская школа, а также осетинская, греческая и армянская», — утверждает Писаренко[260].

Негативный социальный фон, создающий депрессивную психологическую атмосферу и провоцирующий, в конечном итоге, русское население к поиску вариантов выезда за пределы территории Северного Кавказа, создаётся отсутствием должной правовой оценки и последующих уголовно-процессуальных действий со стороны местных властей в отношении совершённых против представителей русского населения преступлений и иных деяний. К тому же, не желая «портить отчётность», ни одно из совершённых на почве межэтнической, как её ещё часто называют, «межнациональной» розни преступлений не квалифицируется подобным образом, дабы исключить возможность использования «тяжёлой» 282-й статьи уголовного кодекса против представителей титульных этносов. Это объясняется желанием предотвратить возможность социальных волнений среди представителей этносов, которые в подобных ситуациях проявляют коллективную консолидацию и встают на защиту своих соплеменников, вне зависимости от того, правы они или виноваты с точки зрения формального законодательства и уголовного права. «Когда происходят столкновения, конфликты между русскими и адыгами, то каждый раз официально называется одна причина — бытовой конфликт — утверждает глава Союза славян Адыгеи, депутат Госсовета Нина Коновалова. — Ну как бытовой, если люди разной “национальности”[261] участвуют там и там? В итоге должная оценка этим событиям не даётся. Если бы она давалась, сразу же, жёстко, не говорили бы о том, что это всё чисто на бытовой почве происходит, то, наверное, по-другому складывались бы и взаимоотношения. И было бы больше доверия к власти и у тех, и у других. А у ребят, которые не хотят закона признавать, по крайней мере, была бы уже какая-то острастка, формировалось понимание, что этого делать нельзя, что это всё равно получит должную оценку»[262].

Подобное поведение со стороны представителей северокавказских этносов наблюдаются и за пределами самого Северного Кавказа. Одним из примеров стала попытка «отбить своих» задержанных по делу убийства Егора Свиридова в Москве, в результате чего все задержанные сначала были отпущены, что, в итоге, закончилось столкновениями на Манежной площади. Произошло это по той причине, что фанаты «Спартака», к которым принадлежал Свиридов, также проявили высокую степень консолидации. Чего не скажешь о русских, проживающих в «национальных республиках» СКФО.

Вместе с тем подобная «перестраховка» со стороны местных властей и правоохранительных органов и переквалификация всех преступлений «на национальной почве» в «бытовые столкновения» создают, с одной стороны, атмосферу безнаказанности для представителей титульных этносов, с другой — атмосферу страха и невозможности доказать свою правоту представителями русского населения. Которому, в результате, не остаётся ничего, кроме как искать попытки покинуть северокавказские республики в силу невозможности добиться справедливости и соответствующего произведённым деяниям наказания. Вместо этого местные власти, в том числе представители силовых структур, зачастую принимают сторону своих соплеменников, пытаясь избавить их от ответственности и даже, в некоторых случаях, привлечь к ответственности пострадавшую сторону. Так, после публикации жителем города Майский Евгением Кузьмиченко статьи под названием «Майский район и город деградируют»[263], где автор рассказал о двух крупных драках со стрельбой, погибшим, госпитализированными и раненным милиционером, которыми закончились два визита представителей кабардинского этноса из Аргудана и г. Терека в станицу Котляревскую, к нему пришли местные участковые и предложили проехать в прокуратуру для дачи «показаний по факту публикации». Кузьмиченко без официального приглашения ехать отказался[264] и вскоре получил повестку, после чего посетил прокуратуру, где в течение четырёх часов его опрашивали по содержанию текста статьи, склоняя к тому, чтобы он отказался от своих слов. Несмотря на то, что Кузьмиченко подтвердил все изложенные факты, его всё же вынудили дать письменное пояснение по некоторым пунктам статьи[265]. Что касается самого описанного инцидента, то его быстро «замяли» сразу после того, как он случился, и внятной правовой оценки произошедшему так дано и не было.