Алые сердца - Тун Хуа

Тогда я была еще новенькой. Размышляя о том, как нелегок труд просвещенного государя, я тайком разглядывала императора Канси. Ему было уже за пятьдесят, и он уже несколько ночей не спал, а наутро ему предстояло рано встать и отправиться в тронный зал. Его лицо выглядело очень усталым, даже изможденным. Не знаю уж, какая муха меня тогда укусила, но я расклеилась: это зрелище напомнило мне о моем отце, который тоже частенько засиживался до поздней ночи, при свете лампы готовясь к урокам и проверяя домашние задания учеников выпускного класса. Порой мама, беспокоясь, просто выключала лампу и силой укладывала папу спать. Вот только у императора Канси, боюсь, такой жены не было.

Я была так поглощена своими мыслями, что в какой-то момент мой мозг словно заволокло туманом, и я вдруг открыла рот и произнесла:

– Уже так поздно, идите отдыхать. Иначе вы смертельно устанете, и это помешает вашей работе.

Стоило мне это сказать, наступила звенящая тишина, и все присутствующие с ужасом уставились на меня. Казалось, страх повис в воздухе осязаемым облаком.

Вскоре и до меня дошел весь ужас происходящего. Кошмар! Я торопливо бухнулась на колени. Ли Дэцюань приготовился с суровым лицом выбранить меня, но тут государь вздохнул и сказал с улыбкой:

– Перед тем как покинуть дворец, наша десятая гэгэ тоже всегда уговаривала нас пойти отдыхать.

Его Величество склонил голову набок, задумавшись о чем-то, затем легонько покачал головой и сказал Ли Дэцюаню:

– Забери эти докладные записки, мы отправляемся в постель.

Ли Дэцюань был просто счастлив это услышать.

– Слушаюсь! – громко отозвался он и поспешил помочь императору подняться.

Проходя мимо, государь взглянул на меня, коленопреклоненную, и сказал:

– Поднимись.

– Благодарю, Ваше Величество, – сказала я, коснувшись лбом пола, и только затем встала.

Смерив меня взглядом, император Канси со смешком обратился к Ли Дэцюаню:

– Разве это не «тринадцатая сестренка-сорвиголова» из семьи Малтай?

– Именно так, – торопливо ответил Ли Дэцюань.

Император больше ничего не сказал и сразу удалился. Только тогда я наконец почувствовала, что одежда у меня на спине промокла насквозь – настолько, оказывается, я боялась смерти. В душе я благодарила ту самую десятую гэгэ – дочь императора, которую никогда не видела. Похоже, император Канси очень любил ее. Впрочем, несмотря на это, он все равно выдал ее замуж куда-то на север, в Монголию. Эта мысль заставила мое сердце похолодеть.

С тех пор Ли Дэцюань, похоже, считал меня кем-то вроде «счастливого полководца», от которого враги разбегаются, едва завидев, и бросал меня в бой всякий раз, когда возникала надобность. Радовало то, что у меня каждый раз получалось, хотя мне приходилось порядком поломать голову и вообще я здорово рисковала.

Когда мы добрались до покоев императора, Ван Си скромно встал у дверей и шепотом сказал:

– Дальше, сестрица, иди одна.

Кивнув, я тихонько вошла.

За спиной у государя стоял Ли Дэцюань, он легонько кивнул мне. Я незаметно кивнула ему в ответ и подошла поближе к столу Его Величества, притворяясь, что собираюсь заменить ему чай. Забирая чашку, я покосилась на бумагу на столе императора, пытаясь понять, что за геометрическую задачу он решает. После чего неторопливо удалилась.

Я направилась в зал, где обычно занимались приготовлением чая. Заваривая чай для императора, я обдумывала ту задачу. С современной точки зрения она была совсем несложной, просто император не там начертил вспомогательную линию, и все. Но с геометрическими задачами всегда так: когда заходишь в тупик, нужно время, чтобы понять, как дальше быть. Если он сейчас отложит эту задачку в сторону, то, вполне возможно, завтра он посмотрит на нее снова и вздохнет, удивляясь, как мог быть так глуп, – достаточно лишь иначе начертить вспомогательную линию, и все получится.

Рассуждала-то я складно, но не могла же я взять и сказать Его Величеству, как нарисовать вспомогательную линию и как решается эта задача… В конце концов, я никогда не училась математике у иезуитов вроде португальца Томаса Перейры или французов Иоахима Буве и Жана Франсуа Жербильона[52]. Если император Канси спросит, откуда я все это знаю, то что я ему отвечу?

Я вернулась в покои с чашкой в руках. Неслышно поставив ее на стол, я собралась с духом и тихо позвала:

– Ваше Величество!

– М? – промычал император, не поднимая головы.

– Боюсь, иностранные гости больше не осмелятся обучать Ваше Величество геометрии, – продолжила я после короткого молчания.

Государь не шевельнулся, лишь снова что-то промычал, продолжая глядеть на бумагу. Через некоторое время он вдруг вскинул голову, глядя на меня. Поспешно согнувшись в поклоне, я мягко пояснила:

– Они научили Ваше Величество всему этому с благими побуждениями. Однако Ваше Величество, увлекшись задачами, не ест и не пьет. Если это подорвет здоровье Вашего Величества, разве не получится, что они совершили самое настоящее преступление?

Я замолчала, но, не дождавшись ответа, снова заговорила:

– Кроме того, разве иностранные гости не говорили Вашему Величеству, что порой, решая геометрические задачи, стоит делать передышки, ведь на свежую голову решить их становится гораздо легче.

Я договорила и замерла, охваченная волнением, стиснув мокрые от пота ладони.

Через несколько томительных мгновений император Канси бросил кисть, поднялся и, разминая поясницу, проворчал:

– Снова твои проделки, Ли Дэцюань!

– Слуга лишь заботился о здоровье государя, – с заискивающей улыбкой ответил Ли Дэцюань, поспешно поклонившись.

– Хорошо, – улыбнулся император. – Велите накрывать ужин.

– Слушаюсь! – откликнулся евнух и быстрым шагом направился к дверям, чтобы отдать распоряжения Ван Си.

Глядя на меня из-под бровей, император Канси проговорил:

– Ли Дэцюань помыкает тобой, и ты становишься все смелее.

Я поспешно бросилась на колени:

– Недостойная лишь заботилась о здоровье государя, – сказала я и уткнулась лбом в пол.

– Поднимись, – велел император Канси.

Я встала на ноги, и он добавил: